Брак по принуждению, или Его изумрудная тьма
Шрифт:
– Да?».
Глубокие зелёные глаза жалобно блестят, когда она смотрит на меня. А я вновь вспоминаю о щемящем сердце только потому, что такие же глаза ежедневно вижу в своём отражении в зеркале.
– Я шучу, ты меня просто взбесила, - исправляюсь я, и она глубоко вздыхает. Но слёзы не исчезают. – Да что такое? Чёрта с два, Изабель, мне нельзя нервничать, сама знаешь. Я уже себя довёл этим тупым бизнесом, теперь даже спать нормально не могу. Я, конечно, понимаю, что ты питаешь ненависть ко мне и к любым богатеям, но пожалей
– Им..мм…не…. – пытается она что-то сказать. Я не могу понять, издевается она надо мной или нет. В прошлый раз конкретно меня развела…как лоха. Именно. Украла мои деньги (как будто я бы ей не дал) и сбежала. А сначала пела песнью красивой лебедушки: папочка, милый, я так скучала-а…
Я повёлся, а она, думаю, до сих пор обижена, что я «бросил» её. Вот и играется со мной теперь, как хочет. Мстит. Знает ведь, что я люблю её.
– Это моя ошибка, я признаю это. Но я действительно подумал, что ты оказалась в хорошей семье. Я всегда желал тебе счастья, и не надо меня ненавидеть, ладно? Ты завидуешь богатству? Оно твоё, ты ведь моя дочь. Не обращайся жестоко со мной, как я обращался со своим отцом. Все мы совершаем ошибки…
– Нет, ты…не причём, - пройдя мимо меня, Изабель садится на кресло у входа. Я рассматриваю её разбитую коленку.
– Нужно обработать? – кивком указываю я на её рану.
– Пап… - она начинает громко всхлипывать и прижимает ладони к лицу.
Сердце обливается кровью. И если она сейчас так шутит, то это слишком жестоко.
Я смотрю на грязную кофту и понимаю, что она упала. Джинсы тоже не слишком чистые, порванные во многих местах, и не думаю, что так и должно быть. Хотя чёрт его знает, эту современную подростковую моду.
– Ты был прав.
Я сердито-непонимающим взглядом вынуждаю ее пояснить.
– Сейчас по телефону… ты…
– Кайл?
– Кайл.
– Что он сделал? – я кидаюсь к ней и требовательно хватаю за плечо. – Что он сделал, я спрашиваю! Изабель. Я с тобой сейчас разговариваю.
– Ничего, ничего не сделал, - пытается она сбросить мою руку. – Пока ничего. Меня выгнали, пап…
– Откуда?
– Из стаи.
Стаей они называют группку бездомных. Хорошее название, не правда ли?
– Они прознали, что ты мой отец. Я отказалась воровать у тебя. А…ещё вдобавок я отказалась «дать», упала в лужу и теперь я никому не нужна!
Изабель так рассказывает, что мне требуется пара минут, чтобы осмыслить услышанное.
– А воровать-то зачем?
– Правила такие. Если нарвался на богатея сам, раздели добычу с другим.
Я глупо хлопаю глазами.
– Я тебе и так дам всё, что ты хочешь.
– В общем, я отказалась. Потом ещё отказалась дать.
– Тебе одиннадцать.
– Ну, вот и я так думаю, впрочем, не аргумент. У меня подруга, ей девять,
Я осознаю, что Миранде тоже девять…от таких мыслей можно потерять сознание быстрее, чем от бега.
– У вас же уличные порядки, свои. Точно, - пытаюсь я всё сгладить. – Живи у меня, делов-то.
– Я буду мешать, - смотрит она мне за спину, я оборачиваюсь и вижу Ребекку в тонком, коротком платьице-пижамке.
– Опять пришла ему голову морочить? – осуждающе смотрит блондинка. – Он тебя любит, дрянь такую, а тебе бы только к своим бездомным, да по помойкам шляться!
Изабель смотрит на Ребекку испепеляющим взглядом, а та, скрестив руки на груди, лишь поджимает губы.
Они друг друга сразу невзлюбили.
– Она остаётся, - выпрямляюсь я.
– Что? – глухо выдыхает блондинка, меняя «стойку», вытягивая руки «по швам».
– Изабель отныне живёт с нами.
– Жила эта дрянь уже, оставила тебя без десяти штук, ничего себе.
– У меня не убавилось, - сухо отвечаю я.
Ребекка может быть жестокой и жесткой, но не со мной. Податливая и ласковая, я никогда не наблюдаю её другой стороны, разве что…сейчас.
– Кто знает, может, и в этот раз она обворует, - фыркает блондинка Майклсон.
– Силикон что ли украдёт из твоих сисек? Что воровать-то? – огрызается дочь в ответ.
– Ах, ты ж, сук… - потом Ребекка смотрит на меня, и в то же мгновение с её лица сходит злобный оскал. – Хорошо, пускай остаётся. Я предупредила, - ласково улыбается она мне. – Стефан, тебе через час вставать, лучше ляг сейчас…
Блондинка уходит, а Изабель дёргает меня за руку, вынуждая повернуться к ней лицом.
– Выгони эту стерву, неужели ты не видишь, какая она.
– Нормальная она, что…
– Да она ластится перед тобой из-за твоих денег!
– А разве ты так не делаешь? – мгновенно выдаю я, сразу же жалея о сказанном.
Изабель ошеломленно отшатывается от меня. А затем вскакивает с места и пытается сбежать. Я хватаю её за локоть.
– Пусти меня. Пусти, мне больно! – визжит дочка, рьяно пытаясь вырваться.
«- Пусти, мне больно!
– Да хватит уже. Прекрати, я устал. Да мы третий год бегаем друг от друга, что же это за драма такая!»
– Ты остаёшься. Без разговоров. Это решено, - отпускаю её я. Хочет бежать –пускай бежит. – Единственная, кто любила меня, потому что я такой, какой есть – это Елена. Остальные в моей жизни появились позже и то, из-за моего статуса.
Изабель останавливается.
– Мама знала её?
– Да, знала… Они могли бы быть подругами, я думаю…если бы не Верлак, - при упоминании его фамилии кулаки инстинктивно сжимаются. Я ненавижу этого урода.