Брак по принуждению. Ребенок по любви

Виктор и Мира. Полтора года назад

– Я хочу… быть твоей… – мой голос дрожит от страха. И предвкушения.

Он вышел из душа совершенно голый. Заметил меня в темноте, сидящую на постели, и спешно обернул бёдра полотенцем.

– Что, Мира? Давай с утра поговорим…

– Виктор!

– Возвращайся в свою комнату.

Я несколько месяцев обдумывала этот шаг. Планировала, как приду к нему, такая вся красивая,

Пришла. И сразу в полной мере осознала глупость своей затеи.

Это не игрушки, Мира. Водзинский – взрослый мужчина, а не пацан-однокурсник. С ним не стоит юлить.

Пульс зашкаливает. Делаю глубокий вдох и повторяю:

– Я. Хочу. Быть. Твоей.

Несколько секунд тишины тянутся целую вечность. Он молчит. И по его лицу ничего не прочитать – в спальне слишком темно.

Встаю и нервно поправляю махровых халат, под который специально ничего не надела.

– Это шутка?

Он делает шаг ко мне.

– Нет.

– Ты пьяная?

– Нет!

Останавливается в нескольких сантиметрах от меня.

Влажные волосы блестят в лунном свете. Капельки воды сбегают по широким плечам, мощной грудной клетке, рельефному животу. Мужской запах будоражит. Он так близко, что чувствую жар его тела.

И решаюсь. Вскакиваю на кровать. Ну вот, теперь мы почти одного роста.

– Что ты…

Не даю договорить. Обнимаю и прижимаюсь всем телом. Чувствую щекой щетину на его скуле. Отворачивается.

Только бы не оттолкнул сейчас! Я не переживу.

– Ты рехнулась…

Понятно, почему он шокирован.

Я – падчерица его родного дяди. У нас большая разница в возрасте. Когда мы познакомились несколько лет назад, мне было не больше четырнадцати.

Наверное, Виктор по-прежнему видит во мне костлявую восьмиклашку. Но я заставлю его взглянуть на меня по-другому.

– Сделай меня своей… – шепчу, касаясь губами влажного виска.

Его дыхание становится частым, как и моё.

Чувствую большую тёплую ладонь на своей спине. Даже через пушистый халат это безумно приятно.

Он сомневается. Но хоть не выгоняет, уже хорошо.

Решаюсь на отчаянный шаг. Тяну за пояс халата. Полы распахиваются. Теперь ему видно всё.

Я не могу рассмотреть его лицо – он стоит спиной к окну. Зато сама перед ним – как на ладони.

Слышу, как он с шумом втягивает носом воздух. Рассматривает меня.

Я начинаю дрожать еще сильнее, словно в ознобе. Волнение – на максимум.

Это страшнее, чем казалось мне в начале – отдаться мужчине в первый раз. Но назад пути нет.

Обвиваю руками его шею, прижимаюсь голой грудью. Его кожа – прохладная и влажная после душа. Под ней бугрятся мышцы. Он очень

А губы мягкие. И первый осторожный поцелуй ошеломляет.

Виктор пробует меня. Ласкает, раздвигая губы языком. Так по-взрослому.

Внизу живота тяжелеет и ноет. Пульс разгоняется, сердечко вот-вот выпрыгнет из груди.

Хочу сказать, что это всё не просто прихоть! Что люблю с самого первого дня! И не смогу ждать еще пол года, когда он приедет в следующий раз!

Сегодня – мой восемнадцатый день рождения. И всё, о чём мечтаю – быть с ним и больше никогда не разлучаться.

Мужская ладонь обхватывает шею сзади. Виктор ставит колено на кровать и опускает меня на простыни, поддерживая другой рукой за спину.

Ложится рядом и сразу крепко обнимает.

Мы целуемся. Долго, медленно, с наслаждением.

Я задыхаюсь. Щёки горят огнём. От его прикосновений пылает каждая клеточка.

Виктор запускает пальцы в мои волосы, сжимает затылок и целует снова. Яростно, страстно, до ослепляющих искр перед глазами.

Кожей к коже, одно дыхание на двоих…

Глажу его плечи, спину. И не могу поверить в происходящее.

Он вдруг снимает и отбрасывает полотенце. Ложится сверху и подтягивает меня под себя.

Послушно развожу ноги, пуская его ближе. Чувствую, какой он там. И вся моя решимость мгновенно испаряется. Перестаю дышать и замираю.

Мне кажется, что люблю его больше жизни! Что готова отдать ему всё…

Но когда он начинает давить, инстинктивно отталкиваю, упираясь в его плечи.

Потому что капец, как больно! Оно и понятно – как такое, вообще, может во мне поместиться?!

Паника накатывает. Мне страшно…

Виктор отстраняется. Гладит костяшками пальцев по щеке.

– Малышка, мне тебя нельзя.

Приподнимается, освобождая. В его голосе нет ни одной нервной интонации, но в тёмных глазах бушует пламя.

– Виктор…

– Ты застала меня врасплох. То, что сейчас было… мне жаль, Мира.

***

В ту ночь у нас так всё и закончилось, едва начавшись. Водзинский быстро оделся и ушёл, не говоря больше ни слова.

А я просидела ещё какое-то время одна на его постели, всхлипывая и размазывая слёзы.

Это конец. Я всё испортила.

Кое-как заставила себя встать, добрела до своей спальни в соседнем крыле большого особняка, и упала замертво в кровать.

Но настоящий кошмар, перечеркнувший любые надежды на счастье с любимым мужчиной, поджидал меня утром в гостиной.

Я спустилась позже всех. Поздно проснулась, долго стояла под душем, решая – хочу я снова видеть Водзинского, или нет. Если он больше не вернётся, будет мне легче?