Брак по принуждению
Шрифт:
Бежать здесь было некуда, только за город, но туда бежать слишком долго, даже не в человечьем обличие.
По пути могу встретить несколько десятков людей, которые не обрадуются, увидев чудовище. Меня могут просто застрелить жандармы. Или я могу кого-то задеть.
Бессильно заскулил. Черт! Просто черт! Что мне делать?
Только молиться. Если бы я только никуда не поехал, а лег спать после первого бутылька… Нужно было подумать об этом.
Я не хотел расстроить Николь, но не думаю, что мое поведение ее порадовало.
Она ведь хотела подойти, а я отшатнулся. Любой всполох и был готов сменить сущность. А от Николь было слишком много эмоций. Ее запах ударил в ноздри – сладкий, нежный аромат, сводящий скулы.
Зверь рвался сильнее. Было чувство, словно изнутри сгораю. Нужно было как можно скорее заканчивать этот диалог, хотя бы ради ее безопасности. И я поступил, как мог.
Грубо. Очень грубо.
Практически оттолкнул ее. А ведь Николь что-то беспокоило, и она явно решалась мне это сказать. Но теперь уж точно не подпустит меня и на пушечный выстрел.
Когда я перестал сгорать изнутри, я выдохнул шумно и с болью. Легкие тоже горели, но уже не так сильно.
Меня постепенно переставало бить в припадке, а значит, зелье подействовало. Мой организм вел суровую войну за право остаться сегодня человеком. И эта безмолвная борьба очень сильно утомляла меня.
Я просто сидел на полу с закрытыми глазами, но чувство усталости возрастало. Вот кости перестает ломить, меня перестает бить дрожью, а легкие больше не горят.
Я вдыхаю воздух, еще и еще, раз за разом, пока не чувствую, какой он сладкий, приятный и легкий. Наконец получаю возможность дышать без стонов.
Сжимаю кулаки и разжимаю, чтобы понять, что ко мне вернулась власть над моим телом. Но вместе с тем я не могу открыть глаза.
Меня смаривает ужасная усталость. И у меня нет сил с ней бороться.
Я просто дышу и наслаждаюсь ощущениями. Кровать кажется чем-то далеким и ненужным, когда ты чувствуешь такую усталость, и она уносит тебя далеко от всей ситуации.
Стенка и ковер удобнее, чем перина и подушка. Перестаю сжимать и разжимать кулаки, больше не могу. Ведь мои руки ватные, словно больше не принадлежат мне.
Все мое тело больше мне не принадлежит, я вырвал его из власти зверя и отдал во власть сна, который накрыл меня после двух бутылочек снотворного, не оставив ни единого шанса.
Глава 37
Он мог бы объясниться. Да, возможно, я была неправа. Где-то была слишком настойчива, но разве можно было прекращать наш диалог так!
Дэйрон явно плохо себя чувствовал, еще в городе он сказал, что устал. Да и сейчас тер виски. Но ведь всегда можно уделить одну минуту и сообщить, что плохо себя чувствуешь. А не грубо прерывать разговор и практически хлопать дверью перед моим носом. Да и я не разговаривать хотела, а сообщить про порошок…
Я пыталась осмыслить случившееся.
Она как раз вышла из комнаты папеньки, которому я сейчас была намного нужнее, чем своему мужу. Поэтому я решила оставить Дэйрона одного.
Что с ним происходит, и откуда эти перепады настроения? Откуда резкость, которой не было? Я не знала. Но раз сегодня он решил молчать, то я не буду его трогать.
Решил построить стенку, чудесно. Так тому и быть.
Мы с Джиной немного поговорили. Она принесла мне коробку из своей спальни, в которой были рекомендательные письма претенденток в гувернантки. И высказала свое личное мнение.
Но сейчас я так устала, что была не в силах заниматься этим, и Джина это поняла. Она вязла на себя заботу о Софии, а сама отпустила меня посидеть с папенькой.
Папенька спал после приема зелья. Я провела в его комнате около часа, наблюдая, как он дышит, и молча мечтая, чтобы он поскорее поправился.
София в это время была с Джиной, которая специально заняла мою сестру, оставив мне время для папы и собственных мыслей, в которых я блуждала, как в лабиринте, и не могла найти выход.
Мной снова овладело беспокойство. Я переживала за папу, который был еще так слаб. Переживала за благосостояние обеих семей: моей и отца. Нужно было делать что-то с домом. Но как быстро Сорн сможет его продать? Он был слишком безвкусен, чтобы кто-то быстро кинулся покупать такое.
А еще этот аукцион. Как мы предстанем завтра с Дэйроном? Я ведь уже начала тратить наши деньги, а вдруг все впустую?
И, конечно, я думала об отношениях с супругом и об ошибках, которые могла в них допустить.
Несколько часов ушло у меня на обдумывание всего, что со мной произошло и еще может произойти.
Единственное, что успокаивало – это рука папеньки, которую я держала, и его спокойное дыхание. Он выглядел намного лучше, чем вчера. Из-под глаз пропали темные круги, а от крепкого сна появился румянец.
Папенька так хотел устроить семейный ужин, но его так и не случилось. И отец, и Дэйрон спали.
Я сидела у отца допоздна, поэтому София поужинала с Джиной. На самом деле, мне слишком было тяжело на душе, чтобы ужинать в компании, поэтому, когда я спустилась к ужину, меня ждал только Ульрих, который обеспокоенно сообщил, что я сегодня даже не обедала.
Я была поражена такой заботой. Ульрих был замечательным человеком. И когда я села пить чай с остывшим блюдом из картошки и мяса, отпустила дворецкого спать.
Это ведь даже не входило в его обязанности кормить меня ночами. Он не ложился, ожидая, когда поем я.
Сидя с холодным чаем, я наподобие папеньки начала мечтать о семейном ужине. Чтобы папа был здоров, а Дэйрон улыбался. А рядом бы сидели Джина, София и Ульрих, которого мы так долго не ценили по достоинству. И мы бы все разговаривали, смеялась и ждали самого лучшего.