Брак по расчету. Златокудрая Эльза
Шрифт:
— Ну, не будем теперь растравлять душу, — сказал лесничий. — Мне кусок не лезет в горло, когда я об этом думаю, а воскресенье, которого я жду целую неделю, не должно омрачаться ни малейшей тенью.
Вскоре после обеда к дому подъехал маленький экипаж. Лесничий забрался в него, и Елизавета тотчас же уселась рядом. Посылая привет остающимся, она окинула их взглядом и испугалась, увидев глаза, смотревшие на нее из окна верхнего этажа. Голова тотчас же исчезла, но Елизавета узнала Берту. Ее взгляд был полон ненависти и злобы, и Елизавета недоумевала относительно причины этой ненависти. Берта до сих пор относилась весьма недружелюбно к семье Ферберов. Она никогда не выходила, пока Елизавета была в лесничестве. С тех пор как к дяде каждое воскресенье стали приходить гости, она обедала в своей комнате. Лесничий не обращал на это внимания
Госпожа Фербер сделала попытку сблизиться с девушкой. Как женщина она не могла согласиться с тем, что Берта ведет себя так из-за упрямства и своего желчного характера. Она предполагала, что за этим кроется какая-то тайна, и надеялась, что участливое слово и приветливость снимут печать молчания с уст девушки. Однако она имела успеха не больше, чем Елизавета, и поведение Берты так возмущало ее, что она запретила дочери всякие попытки сближения с этой девушкой.
После непродолжительной езды цель была достигнута. Л. оказался самым обыкновенным маленьким провинциальным городком, хотя обитатели его всеми силами стремились в образе жизни и стиле одежды подражать жителям столицы. Городок располагался в живописном месте и весь утопал в зелени бесчисленных фруктовых садов.
Лесничий привез свою племянницу в дом одного своего знакомого асессора [29] . Она должна была подождать его там, пока он управится со своими делами. Несмотря на любезный прием хозяйки дома, Елизавета с удовольствием развернулась бы и побежала за уходящим дядей, так как, к своей величайшей досаде, застала здесь целое дамское общество.
Хозяйка объяснила молодой гостье, что в день рождения ее мужа предполагается постановка живых картин из мифологии, и все эти дамы собрались здесь для репетиции. В довольно хорошо обставленной столовой за кофейным столом сидело порядка десяти дам. Они были в костюмах мифологических персонажей, оживленно болтали и при появлении Елизаветы оглядели ее с ног до головы.
29
Асессор — здесь: судебный заседатель.
Все «римские богини», подчиняясь власти моды, надели свои белые туники на кринолины. Елизавета подумала, что, вполне возможно, вечернее освещение скроет недочеты весьма своеобразных костюмов некоторых дам, но теперь, при ярком солнечном свете, некоторые из них производили странное впечатление.
Хозяйка дома, хлопоча, бегала взад и вперед, время от времени вставляя несколько слов между фразами гостей.
— Вот тебе раз! — проговорила она, входя в комнату после довольно продолжительного отсутствия. — Советница Вольф прислала сказать, что ее Адольф заболел и лежит в постели. Получив это известие, я побежала к доктору. Но легче сдвинуть гору с места, чем переубедить этого человека в вопросе воспитания детей. Он повторил свой отказ и притом в более резкой форме, чем раньше. Он считает совершенно недопустимым, чтобы такие юнцы, как его Мориц, выступали вместе со взрослыми. Он говорит, что они становятся слишком высокого мнения о себе, отвлекаются от занятий, делаются рассеянными и невесть еще что. Я, мол, тоже сделала бы лучше, как сказал он, если бы своему больному мужу… Скажите пожалуйста, «больному»! Он здоров и чувствует себя как рыба в воде, только ревматизм его немножко мучает. Да, так вот, по мнению доктора, было бы лучше, если бы я приготовила своему больному мужу сегодня вечером его любимое кушанье, чем тешить таким маскарадом, который только нарушит его покой и из которого все равно ничего путного не выйдет.
— Какое невежество! Как глупо! Он всегда строит из себя ценителя искусства, а сам ничего в нем не понимает! — посыпались градом реплики из всех дамских уст.
— Не расстраивайся, милая Адель, — сказала дама, изображающая Цереру [30] . — Если бы мой муж мог обойтись без Фельса как врача, его ноги давно бы уже не было в моем доме. Когда я в прошлом году устраивала детский маскарад, который, замечу, удался на славу, он наотрез отказался отпустить к нам своих детей. А что он мне сказал, когда я лично пошла просить за его детей? «Неужели так интересно смотреть на обезьянью компанию?» Я этого ему никогда
30
Церера — в древнеримской мифологии богиня плодородия и земледелия.
Елизавете вдруг представилось умное лицо доктора с пронизывающим взором и насмешливой черточкой у рта. Она в душе посмеялась над его резкостью, но вместе с тем невольно подумала о том, как трудно иногда бывает человеку поступать в соответствии со своими взглядами.
— Ах, что же вы хотите? — воскликнула «Флора [31] » — хрупкое, тоненькое создание с очень хорошеньким, но слишком бледным личиком. Эта дама до сих пор была поглощена своим отображением в зеркале. — С нами он поступил не лучше. Два года тому назад он сказал моим родителям, что не только глупо, но даже преступно так рано начинать вывозить меня в свет при моем сложении. Будто родители не знают, что полезно их детям! Нам-то известно, чем объясняется подобная заботливость. Младшая сестра доктора в то время была еще не замужем, а таким всегда неприятно появление на балу более молодых. Папа хотел тотчас отказать доктору от дома, однако мама не может обходиться без его лекарств. Но, слава Богу, его советов не послушали, и, как видите, я еще жива.
31
Флора — в древнеримской мифологии богиня цветов, весны и молодости.
Молчание слушательниц подтвердило мнение Елизаветы, что это торжество весьма сомнительно и что этому хрупкому созданию с узкой впалой грудью и болезненным цветом лица придется тяжело поплатиться за пренебрежение докторскими советами.
Вдруг всех дам привлек к окну нарядный экипаж, проезжавший по улице. Елизавета со своего стула могла видеть всю улицу, в том числе и предмет всеобщего любопытства. В экипаже сидели баронесса Лессен и Елена фон Вальде. Последняя повернула голову в сторону дома асессора и, казалось, старательно считала в нем окна. Ее щеки слегка порозовели, что служило признаком внутреннего волнения. Баронесса небрежно откинулась на спинку сиденья и вроде бы не замечала ни людей, ни домов.
— Дамы из Линдгофа! — воскликнула «Церера». — Но что это значит? Они совершенно не обращают внимания на окна доктора. Ха-ха! А ведь там, в окне, его жена! Посмотрите, как у нее вытянулось лицо… Она поклонилась, но у этих дам, к сожалению, нет на затылке глаз!
Елизавета взглянула на противоположные окна. Там стояла очень красивая женщина с прелестным ребенком на руках. В ее голубых глазах, провожавших экипаж, действительно светилось недоумение, но овал ее цветущего личика нисколько не «вытянулся». Ребенок потянулся ручонками в направлении разукрашенных голов дам в окне дома асессора. Следуя взглядом за его движениями, женщина посмотрела в ту сторону и с лукавой улыбкой кивнула дамам, которые ответили на ее поклон воздушными поцелуями и другими нежными жестами.
— Странно! — удивилась асессорша. — Что случилось с этими дамами? Почему они проехали, не поклонившись? До сих пор они всегда останавливались, докторша по полчаса стояла возле экипажа, и Елена фон Вальде, похоже, с большим удовольствием беседовала с ней, хотя у баронессы при этом была очень кислая физиономия. Просто удивительно! Ну, со временем все прояснится.
— Господин фон Гольфельд, вероятно, остался в Оденбурге. Утром, когда экипаж проезжал мимо нас, он находился с ними, — сказала «Диана [32] ».
32
Диана — в древнеримской мифологии богиня охоты, луны, деторождения, покровительница диких зверей.
— И как Елена фон Вальде перенесла разлуку? — произнесла «Флора», насмешливо улыбаясь.
— Разве уже так далеко зашло?..
— Неужели ты еще этого не знаешь? — воскликнула «Церера». — Что думает он, мы еще не выяснили, но что она страстно влюблена — вне всяких сомнений. Впрочем, не вызывает сомнений, что любовь существует только с одной стороны. Разве такая несчастная калека может внушить любовь, к тому же такому ледяному человеку, как Гольфельд, не обращающему внимания даже на красавиц?