Брак с правом на счастье

Динь-дон. Перезвон десятков маленьких колокольчиков огласил залы, коридоры, прогулочные дорожки, купальни и кабинеты лекарей. Два пополудни, время обеда. Гости и персонал медицинского центра ручейками стекались к столовой.

Я вынырнула из теплого минерального источника, и услужливая горничная, приставленная ко мне на время пребывания в центре, проворно подлетела к самым ступенькам купальни, подавая теплый пушистый халат.

Свежий воздух

ранней весны приятно холодил разгоряченную бурлящей в источнике лечебной водой кожу. Кутаясь в мягкую шерсть, я с наслаждением разглядывала купальню, белесый пар, поднимавшийся от воды, длинные ветви раскидистой ивы с набухшими почками. На сердце после всех волнений конца зимы было, наконец, тихо и спокойно.

Три недели, проведенные в медицинском центре на высокогорье, не только затянули мои раны и восстановили вычерпанный дочиста магический резерв, но и почти вернули мир в душе. После гибели мстительного зельевара Арджеро, чьи козни чуть не стоили жизни мне и всем обитателям поместья лорда Майло Кастанелло, моего супруга, я снова начала робко задумываться о возможном счастье. И хотя многое все ещё оставалось нерешенным, а прошлое было покрыто мраком, мне казалось, что ответы непременно найдутся. Ведь впервые я была не одна.

В единственном коротком письме, которое я получила от лорда Кастанелло за эти три недели, он сообщал, что поместье практически восстановлено после пожара, а от гаража, напротив, «пришлось избавиться», поскольку лорд пока так и не получил новый экипаж из Ромилии. «Мелия и Лоисса разбили на его месте прекрасный цветник», - приписал он, и я, перечитывая письмо, всякий раз не могла удержаться от улыбки, представляя, с какой мстительной радостью Мелия, должно быть, избавлялась от малейших упоминаний о зельеваре, чуть не убившем ее дочь.

Закопать подпольную лабораторию казалось мне разумным решением. За совершенные преступления погибшего зельевара невозможно было осудить, а значит, существовала вероятность, что лабораторию, поджог и отравления доброжелательные законники могли привычно повесить на меня. Что в итоге означало бы крупные неприятности для лорда Кастанелло.

«Жду вашего возвращения домой. Ваш Майло», - написал он в конце.

«Домой. Майло». Отчего-то это значило для меня больше, чем спрятанная лаборатория и любые бумаги Арджеро.

Письмо привезла выписанная из Аллегранцы модистка. Женщина сноровисто сняла с меня мерки, показала образцы тканей, фасоны платьев, модели сапожек и туфель. Определившись с заказом, она прислала несколько смен платья уже через пару дней, а остальное, пo распоряжению лорда Кастанелло, должно было ждать в поместье. Такая щедрость привела меня в некоторое смущение. Признаться, события последних недель безумно вымотали меня, и мне даже не пришло в голову попросить гардероб взамен сгоревшего.

Зато Майло подумал об этом.

– Ох и повезло же вам с супругом, – щебетала горничная, помогая мне зашнуровать новое платье.
– Не всякий готов расщедриться на такие подарки, уж поверьте. Вы, миледи,

должно быть, счастливица.

Я только кивнула, не особенно желая поддерживать разговор, хотя чувствовалось, что девушке не терпелось услышать подробности моей семейной жизни. Здесь, в крoхотной высокогорной деревушке на окраине земель Аллегранцы, люди ничего не знали ни обо мне, ни о лорде Кастанелло. И вряд ли наша настоящая история привела бы юную горничную в такой же восторг, как ее собственные романтические фантазии.

Сказать по правде, мне нечего было рассказывать. Еще месяц назад я готова была на все, что угодно, лишь бы избавиться от навязанного бpака и покинуть поместье, полное страшных тайн и притаившихся недругов. Но все изменилось, и сейчас я с нетерпением ждала, когда же, наконец, смогу вернуться домой. Услышать историю Даррена. Снова увидеть Майло.

Горничная удалилась через боковую дверь, чтобы отнести мои купальные принадлежности в прачечную. Я собиралась было выйти из кабинки и отправиться на обед, когда дверь в соседнее помещение хлопнула. За тонкой стенкой послышалось чье-тo хихиканье и приглушенные голоса. И я отчетливо различила свое имя.

Против воли я застыла, вслушиваясь в чужой разговор.

– Я видела ее сегодня за завтраком, представляете, душечка?
– раздался громкий шепот незнакомой девицы.
– Сидит за отдельным столиком, словно настоящая леди. Но я-то знаю…

– Почтенная леди Олейния себе все глаза выплакала, а она вон, по курортам разъезжает! – поддержала ее подруга.

Я вздрогнула. Упоминание леди Осси, матери моего несостоявшегося супруга, Эдвина, вновь вернуло меня в тот день, когда молодой лорд погиб почти у меня на глазах, погиб столь чудовищно и нелепо. И след ментальной магии, найденный на нем, толкнул меня на костер. Тогда я считала себя невиновной. Теперь же…

Слишком многое открылось мне в последние месяцы. Даррен, ребенок лорда Кастанелло, носивший на себе непроходящий отпечаток ментального воздействия и способный мысленно общаться со мной. Воспоминания, обрывочные, неясные, в которых некто, всегда держащийся в тени, мог передавать через меня свои приказы. И, конечно же, Арджеро, чья черная душа чуть не поглотила меня, когда я попробовала остановить его с помощью своих странных способностей.

Действительно ли я была менталистом? Мог ли Эдвин погибнуть из-за меня? Мoгла ли я повлиять на смерть Лайнуса Честера, раз столь часто видела его гибель в кошмарах? У меня не было ответа.

– Вот же выскочка! Отхватила себе очередного богатея, а теперь ждет, пока и этот не кончит в могиле, - припечатала девица.

Внутри поднялась волна злости. Откуда им было знать, как близко подошел лорд Кастанелло к последней черте. И каких сил стоило вновь вернуть его к жизни. Я слишком хорошо помнила тот парализующий страх потерять Майло, что я испытала, когда единственной тонкой ниточкой, удерживавшей его в мире живых, была неровная пульсация брачного браслета. Думать oб этом до сих пор было больно.