Браки между Зонами Три, Четыре и Пять
Шрифт:
Но Эл-Ит чувствовала, что второй ребенок — это не то, чего от нее ждут Надзирающие. О нет, она исполнила свое предназначение… и все же барабан бил безостановочно: а, может, и правда, согласно высшему замыслу, у Бен Ата должен родиться еще один ребенок?
Однажды поздней ночью к ней явился Бен Ата, увидел жену, и его снова потянуло к ней: Эл-Ит ему показалась совершенно незнакомой. И она, конечно, вовсе не отказывала ему и не препятствовала. Наоборот, она почувствовала, что страстно желает его. И это было для нее новым ощущением: Эл-Ит объяснила его тем, что часами ежедневно работает над своей внешностью, примеряя платья того или иного фасона, выгодно подчеркивающие грудь или ноги, или руки, укладывала волосы по-разному под опытным присмотром Дабиб, которая с восторгом помогала королеве обрести прежнюю красоту. Если отдаешь все силы совершенствованию собственной внешности, причем постоянно вдохновляешься одной мыслью — привлечь мужа, — тогда, вероятно,
А Бен Ата, наслаждаясь красотой жены, тем не менее заметил ей:
— Помнишь, как у нас с тобой все раньше бывало?
— И как же? — спросила она, хотя прекрасно все помнила сама.
— Неужели забыла… — Сейчас ему казалось, что тогда все это происходило у них подолгу, конца было не видно, вспоминалось теперь как потерянный рай. Тогда Эл-Ит была другой — веселой, нежной и смешливой, но в то же время этим отгораживала от благодарного Бен Ата свой мир, который, как он знал, был омрачен неизвестным, трудным, грозил различными опасностями. — Эл-Ит умела быть утонченной и легко, как бы танцуя, переходить от одного удовольствия к другому, до тех пор, пока уже невозможно было оставаться порознь, и тут следовала вспышка, сжигавшая их обоих, а теперь… в каком-то смысле это больше уже не повторялось. Да и как оно могло повториться, если у них были разные подходы к самому акту соития?
— Ну, так как же было у нас тогда? — деловым тоном спросила она. Хотя сама прекрасно все знала.
— Ты тогда была другой.
— А сейчас?
— Теперь — я словно тебя пропахиваю. Да, я тебя вспахиваю!
— Ну да, — выдохнула она, содрогнувшись. — Кто спорит, ты пашешь. Мне это надо, просто очень. Ты должен это делать. Пойми.
— Да разве я жалуюсь, — добродушно сказал Бен Ата, оценивающе оглядывая ее с головы до ног. — Ты не подумай, что я жалуюсь.
— Как раз пожаловался!
— Создается такое впечатление, будто тебе надо, чтобы я тебя стер в порошок. Чтобы тебя унизили. Ты только лежишь и стонешь, а я… все пашу и пашу.
— Ну да. Ну да. Вот теперь, Бен Ата, я так возбудилась, так… Сейчас просто взорвусь. Мне надо, чтобы ты… меня заполнил. Просто… сделай это. Прямо сейчас. Ты должен. Мне это необходимо.
И он это сделал. Бен Ата входил в нее долго, настойчиво, все глубже и глубже, пока она не застонала и не отключилась под ним.
Но это было совсем не то, что ему помнилось по прошлому опыту, не те волшебные ощущения, которые превосходили все, что он до того в своей жизни испытывал с женщинами, и теперь у него иногда мелькали сомнения, а было ли это вообще.
Но оно было. И именно с ней, с Эл-Ит. Чудесное взаимопонимание на тонком уровне, касание в ответ на касание, взгляд в ответ на взгляд, каждое желание вызывало ответную реакцию и затрагивало такие струны, которые, как ему казалось, они уже теперь совершенно утратили.
Может ли быть, что эта отчаявшаяся и такая требовательная к нему женщина — та самая смешливая Эл-Ит, которая научила его плотским радостям, о которых до нее он не имел представления?
— Почему мы не можем стать такими, какими были тогда? — все спрашивал и спрашивал он.
— Но ведь тогда я только что приехала оттуда,Бен Ата.
— Но ты ведь все-таки оттуда! Или откуда?
— О нет, Бен Ата, я больше не оттуда. Уверяю тебя, я уже не оттуда.
И она уцепилась за мужа обеими руками, как будто тонула и ее мог спасти только он — активными действиями.
У Эл-Ит было такое ощущение, что если Бен Ата сейчас не сотрет ее в порошок, не сокрушит, не собьет с ног, не проникнет в нее глубоко, не снимет с нее напряжение, она просто лопнет, сойдет с ума. А почему — не имела ни малейшего понятия. Это все Зона Четыре! И никуда от нее не деться.
И тем не менее Эл-Ит все время прислушивалась — не умолк ли барабан, полная надежд, что когда-то же он замолчит, рано или поздно она сможет ускакать обратно в свою страну, снова стать самой собой.
Наступит такой день, барабан смолкнет, и она будет свободна.
Эл-Ит даже представила себе, как, восстановившись в атмосфере прохладного свежего воздуха, обретя свой истинный облик, она сможет потом опять встретиться с Бен Ата, и у них снова будет всё это,— именно то, о чем муж вспоминал с таким восхищением.
Но, хоть ее и обуревали эти мысли, Эл-Ит не верилось, что подобное хоть когда-то осуществится.
А потом случилось вот что.
Как-то утром Бен Ата оставил свое войско и поскакал вверх по холму, но не обнаружил Эл-Ит в павильоне и отправился искать жену в парк. И увидел ее там вместе с ребенком на противоположном берегу длинного пруда, на круглой белой платформе-помосте. Его отделяла от них только завеса брызгающей воды, барабанный бой бил Бен Ата в уши. Позади Эл-Ит стеной стояла вода — это плескали фонтаны овального пруда. В воздухе витал аромат лавров.
Эл-Ит строгим взглядом придирчиво осмотрела тельце своего сына, пристально, стараясь не пропустить ничего, ни одной складочки или ямочки… и все поглаживала малыша, и водила вниз и вверх по его ручкам и ножкам. Душа Бен Ата заныла, он остро ощутил свое одиночество… Будет ли она трогать гениталии ребенка? Он в испуге ждал. Но Эл-Ит этого не сделала. Вообще во время этого осмотра мать как будто искала доказательства чего-то, — на этой мысли с удивлением поймал себя Бен Ата. И тут Эл-Ит прижалась лицом к тельцу ребенка и засмеялась, а он схватил мать за волосы, изо всех сил лягался и тоже смеялся. Наблюдая эту идиллическую сцену, Бен Ата сказал себе, что с ним-то она не обращается с такой радостью, не прижимается лицом к его-то животу… он вообразил себе на миг прикосновение ее ресниц к своему телу, и испытал отчаяние пополам с гневом. Но все жевспомнил один случай, когда Эл-Ит была такой с ним в постели, — правда, очень давно. Да, это у них было, но, увы, все в прошлом. Сейчас она только и умела, что цепляться за мужа и беспомощно к нему приникать, как бы моля о спасении. Мать перевернула малыша на животик, и тот силился подняться на коленки, но не сумел, а Эл-Ит все продолжала свой долгий ритуал любовного осмотра или служения. Или это было страстью? Она осторожно положила указательный палец под коленку малыша, как будто отыскивая пульс. Затем осторожно взяла в ладони его маленькие ягодицы. Поцеловала малыша в затылочек. Она поглаживала плечики ребром ладони. И она, словно бы, полностью загородила ребенка от всего мира, словно свою собственность, когда наклонилась над ним: гибкая, смуглая молодая девушка в своем солнечном платье, волосы ее на солнце переливались радугой. И этот крупный бледнокожий младенец, казалось, не имел с ней ничего общего, выглядел самозванцем — и Бен Ата подозревал, что это неправильно, видел какое-то даже извращение в том, что Эл-Ит владела им и обращалась с ним так, как он только что наблюдал… А ведь она до сих пор так и не заметила мужа. Хотя он стоял теперь прямо над ней, и падавшая от него тень доходила почти до края круглой белой платформы. На которой, как теперь ему казалось, он и Эл-Ит совокуплялись сотни раз. Эта каменная кладка была декорацией для их любви, давно, когда-то в прошлом…
И вдруг Аруси, все старавшийся подтянуть под себя коленки, чтобы опереться на них всем своим весом, добился своего — коленки больше не выскальзывали из-под мальчика, они его удержали, и он поднялся на четвереньки, как маленькая белая собачка, подумал Бен Ата. И задохнулся, переполненный эмоциями. До чего уязвим этот крошка! Ну да, его можно убить, просто схватив и бросив головкой вниз на белый мрамор. Пока он размышлял таким образом, ребенок схватился за волосы Эл-Ит, подтянулся — и встал на ножки. Глаза у Бен Ата покраснели от ярости. Но он взял себя в руки, успокоился и, когда обрел способность видеть, увидел, что Эл-Ит с улыбкой смотрит на него.