Бракованное чудо
Шрифт:
– Я человек маленький, – Серых ушёл от ответа, – а вам виднее.
– Человек? – она не скрывала иронии. – Ну-ну. И мне всё-таки нужно знать, что вы думаете.
– Да идите вы все в баню! Ничего я не думаю, – следователь хлопнул папкой об стол. Кажется, впервые Царёв испытал нечто вроде признательности по отношению к тестю.
Варвара сощурилась и укоризненно покачала головой, а потом наклонилась к Алёнке и взяла её за руку. Та обиженно надула губы, но спорить не стала, замерла в ожидании
– Хм. Любопытно. Федора, может быть, ты посмотришь? – и подтолкнула ко мне. Алёнка нахмурилась и вся зажалась.
Я села рядом с Алёнкой, по другую сторону от Царёва, и мягко обхватила её вспотевшую от волнения ладонь обеими руками. Огромные глаза падчерицы совсем рядом, в них недоверие и мольба.
Видения обрушиваются на меня безжалостно, как массы воды из прорванной дамбы.
Мы с Царёвым в обнимку стоим у гранитного парапета, полные безрассудной надежды, и задорно смеёмся. Солнце заходит за тучу, мы оборачиваемся и натыкаемся на ненавидящий Алёнкин взгляд – она быстро выдавливает из себя улыбку, и Царёв моргает, стряхивая наваждение, но я не могу забыть ту, первую реакцию.
В ней столько страха! И этот страх перерождается в слепую ярость. За что? Я пытаюсь нащупать причину, но видения перескакивают на сегодняшний день – румяное, округлое лицо учительницы бледнеет, она роняет тетради и пытается остановить учеников, почему-то вцепившихся друг в друга. Алёнка злится и даже хочет, чтобы кто-нибудь осмелился напасть, но её словно не существует – дикость выплёскивается в коридор, дальше и дальше, не задевая даже случайно.
Роняю Алёнкину руку и растерянно смотрю Варваре прямо в глаза.
– Ну? – Варвара ждёт.
– Я… Я не знаю, правда, – и уже увереннее, – но она не могла этого сделать. Не могла.
Варвара неожиданно встряхивает роскошными волосами, поправляет причёску.
– Кажется, мы с тобой совпали. И это очень радует, не находишь?
Слишком гладко всё. Так не бывает. Царёв поднимается с таким видом, что все понимают – он намерен уехать прямо сейчас. Разумеется, с дочерью.
– Надеюсь, недоразумение можно считать исчерпанным? – голос Царёва звенит от напряжения.
– Да, конечно, – Варвара переводит взгляд на меня, – ты же не против, Федора?
Не успеваю ответить – Алёнка вскакивает и посылает Варваре воздушный поцелуй, а потом мимолётно кивает мне и берёт отца за руку.
– Увидимся, – коротко бросает Царёв и они удаляются.
Варвара дожидается, когда они оба исчезают в разросшейся толпе за окном, и вздыхает с облегчением.
– Ох уж эти подростки. Как ты это терпишь, каждый раз удивляюсь.
– Это не всегда так плохо, как выглядит.
– Конечно-конечно, – Варвара подсаживается к следователю и стряхивает воображаемые
– Угу, – Серых кривится, – только что теперь делать будем? Ежу понятно, что это Алёнка. Ну отпустили сейчас, а дальше что?
– А дальше разберёмся. Федора, может быть, объяснишь наконец, что за гремучую смесь, достойную триллера, Алёнка вчера хлебнула? – и уточнила для следователя. – Из той залётной зверушки, что вы вчера привезли.
– Ничего, похожего на сегодняшний ужас, там и рядом не было. Почему вы так уверены, что дело в Алёнке?
Оба посмотрели на меня с искренним изумлением.
– Федора, – Варвара набрала побольше воздуха, – я, конечно, всё понимаю, и ты можешь изображать что угодно, но тебе придётся придумать альтернативную версию, и очень быстро. И ещё – она должна быть чертовски убедительной. Прасковья не упустит случая отомстить за дочь и внучку, так что у меня должны быть крайне веские аргументы, чтобы покрывать Алёнку.
Серых покосился на Варвару с подозрением, но промолчал.
Пробираясь мимо родителей, заметила взволнованное лицо Никиты – он был на голову выше всех. Махнула ему, мол, потом поговорим, и запрыгнула в машину.
Царёв с дочерью преспокойно обедали – точнее сказать, он ел, а Алёнка вяло ковырялась вилкой в тарелке. При виде меня хором замолчали, уставившись настолько неодобрительно, как будто это моя вина, что её вообще заподозрили.
– Ты должна рассказать, что произошло на самом деле, – я села напротив, – это очень важно.
– Па-а-п, – Алёнка требовательно повернулась к отцу, – я же говорила, она мне не поверила.
– Федора, ты не должна давить на мою дочь.
– Ах, ты вот так заговорил? Теперь это твоя, – ударение на последнем слове, – дочь?
– Она просто злится, что у неё ничего не получилось, и отыгрывается на мне, – Алёнка сверкнула глазами.
– О чём это ты?
– Ни о чём. Неважно, – Царёв смутился.
– Нет, папа, это как раз важно. Она так пыжилась родить тебе нового, идеального малыша, что не может теперь смириться и относиться ко мне, как раньше. Разве ты не видишь?
– Стоп. О каком малыше речь?
– Ни о каком. Прости, я не стал говорить тебе, раз ты всё равно ничего не помнишь. Не хотел расстраивать, – он неловко положил свою ладонь поверх моей.
– Говори, – почувствовала, как сильно не хватает воздуха.
– Мы пытались. Ты очень хотела ребёнка. Мы кучу врачей обошли, но… Не получилось. Мне жаль, правда.
– И что сказали врачи?
– Что ты никогда, – торжество в её тоне, в горящих глазах, – слышишь, никогда не будешь их иметь!