Браслет певицы
Шрифт:
– Понимаю. Очень хорошо понимаю ваших родственников, – задумчиво сказал Суон. – И что же, вы, действительно, были учеником мадам Блаватской?
– Она была моим… духовным учителем, инспектор. Они в молодости были очень дружны с моей матушкой, но после как-то разошлись; идеи теософии не вдохновили мою мать, она осталась верна спиритуализму. Я должен признаться вам, мистер Суон, что я не слишком сильный медиум. Я вообще не собирался устраивать публичных выступлений – граф Бёрлингтон буквально уломал меня. Мне было невыносимо неловко.
– Что же, это более-менее понятно… Давайте вспомним вечер у Бёрлингтонов. Меня интересует, собственно,
Лицо князя вновь исказилось тиком, он с явным неудовольствием вспоминал этот эпизод.
– Это совершенно разрушило весь сеанс. Эти пересаживания окончательно вывели меня из равновесия. Я постараюсь всё вспомнить, но вы должны понять меня – я на многое просто не обратил внимания. Итак, графиня поднялась, и мадам фон Мюкк попросила её принести манто. Затем мадам фон Мюкк встала, уже с манто на руках, и стала кутаться в него – знаете, всё время задевая меня его полами. Я всё ещё пытался сохранить хотя бы минимум концентрации, но мне пришлось встать, помочь ей накинуть манто – это происходило, пожалуй, за спинкой того кресла, которое занимал я.
– Конечно, вы не могли не встать, – задумчиво отметил Суон, что-то чиркая в записной книжке.
– Уважаемый инспектор Суон, выбирая между репутациями джентльмена и медиума, я без сомнения предпочту репутацию джентльмена, – дёргаясь лицом, с неприязнью парировал русский князь.
– Без сомнения, сэр, – ответил Суон совершенно серьёзно, чем немного успокоил собеседника. – Простите, так что же дальше?
– В это время полковник Брюстер встал. Знаете ли – немного вышел навстречу мадам, подал ей руку, вообще была ужасно нелепая ситуация: мы все топтались за креслом Фицгилберта. Манто у мадам чрезмерной, на мой взгляд, длины – его полы запутались в задних ножках кресла барона. Мне пришлось наклониться и высвободить её меха.
Всё это князь говорил отрывисто, с неудовольствием.
– Разве это сделал не полковник? – переспросил Суон. Князь задумался.
– Определённо, я наклонялся, такая нелепость – я ещё заметил, что на подоле налипла уличная грязь. Но, кажется, потом и полковник поправлял её меха – когда она проходила за его креслом. И, да, в это время подошла баронесса Фицгилберт. Она стояла позади нас, когда мы ублаготворяли мадам Мелисанду, а потом, вроде бы, подошла к креслу супруга, опёрлась руками на спинку, наклонилась и что-то тихо спросила. Кажется, про свою сумочку.
– Барон ответил ей?
– Я не слышал. Я в этот момент не смотрел на них.
– Что же, пока всё ясно. У меня есть ещё один вопрос, немного неожиданный в связи с убийством: вы заметили толстый браслет на руке мадам фон Мюкк?
– О, да! Пока она держала меня за руку – он всё время падал и причинял мне массу неудобства. Клянусь, он весит не меньше фунта.
– А после вы не видели её браслета?
– Нет, не припомню. Я не обращал внимания. Я же сказал вам, инспектор, что старался избегать её, насколько это было возможно в тех обстоятельствах. Да и что в том браслете?..
– Скажите откровенно – насколько близко вы знакомы с ней?
– Послушайте, инспектор, в свете болтают уже чёрт-те что, не понимаю – откуда берутся эти отвратительные сплетни! – буквально взорвался князь. – Я видел мадам лишь однажды, на том сеансе, я даже в оперу не хожу!
– Но ведь она такая яркая женщина, – продолжил напирать Суон, внимательно глядя на беснующегося князя. Тот неожиданно успокоился, вернее – будто бы отчаялся,
– Инспектор, вы – человек чести, обещайте мне, что то, что я скажу сейчас, не выйдет за пределы этой комнаты?
Инспектор, выдержав паузу, согласился.
– Дело в том, что у меня были причины покинуть Россию и помимо внутренних политических событий. Я… я оказался замешан в скандальной истории, она угрожала репутации одной замужней дамы самого высокого положения. Я участвовал в дуэли. Слава богу, все остались живы, но мне пришлось, для блага этой дамы, уехать. Вот поэтому-то я и не стал сопротивляться дядюшкиным настоятельным предложениям занять секретарский пост здесь, в Лондоне. Любой скандал, в котором замешана женщина, для меня теперь губителен. Будем откровенны, инспектор, – мадам фон Мюкк имеет столь громкую репутацию, что даже простое знакомство с ней способно дискредитировать человека в моём положении. Я стараюсь избегать её самым тщательным образом.
– Что же, ваша светлость, всё, что вы мне сейчас сказали, многое объясняет. Скажите, в последнее время вы не чувствуете никакой опасности? – на всякий случай осведомился Суон.
– Опасности? – казалось, русский был удивлён. – Не понимаю… Впрочем – нет, ничего подобного не замечал.
Суон поблагодарил князя Урусова, пожал его маленькую, но чрезвычайно сильную руку на прощание и вернулся в своё кресло, чтобы обдумать то, что узнал. Русский князь вызывал в нём невольное уважение. Как охарактеризовала его Ива? Примечательным человеком, артистичным, умным и решительным, несмотря на внешнюю нервозность. Да, пожалуй. Самому прийти к полицейскому инспектору, предугадывая, что официальный разговор будет сильно затруднён присутствием консула; стреляться на дуэли из-за женщины; так метко, и не выходя за рамки приличий ни на дюйм, охарактеризовать мадам фон Мюкк… Всё это представляло князя человеком примечательным. Собственно, и про скандал с благородной русской дамой, и про пожар в имении, и про рекомендации дяди молодого князя – всё можно было проверить. Но чутьё Суона подсказывало ему, что князь тут не лгал.
И князь описал события так, как Суон уже слышал от всех свидетелей. Череда случайностей: головная боль графини, сквозняк, перемена места Мелисандой, возня с её мехами – это всё невозможно было ни предугадать, ни рассчитать, можно было лишь ловко и решительно воспользоваться моментом.
Манто. Везде и всюду было это манто, такое нарочитое, вездесущее манто! И тут Суона поразила одна догадка, а вернее – предположение. Если удар был нанесён в то время как Мелисанда пересаживалась, то на этом чёртовом манто могли остаться следы крови, может быть – крошечные, но всё же! Если учесть, что баронесса Фицгилберт подошла к креслу супруга уже после всех перемещений, это сняло бы подозрения с несчастной вдовы, и, слава Богу, исключило бы хотя бы одного подозреваемого из раскидистой схемы Суона.
Не теряя времени даром, Суон собрался нанести визит мадам фон Мюкк. Однако перед выходом из кабинета он, всё же снял с рычага две эбонитовые трубки, попросил соединить с номером в Кэмдене и коротко спросил: «Что с цифрами?». Получив безотрадный ответ, он нахмурился, а затем быстро покинул Управление.
Певица собиралась на вечернюю репетицию, но Суона приняла с большой охотой. Услышав просьбу показать ей манто, в котором она присутствовала у Бёрлингтонов, примадонна заметно разочаровалась и напустила на себя вид обиженно-равнодушный.