Брат короля
Шрифт:
– Мне казалось, что на время, что я в гостях в этом замке, это мои личные покои.
За показным хладнокровием явно прячутся другие чувства. И меня грызёт желание их разгадать, спровоцировать раскрыться:
– Я зашёл лишь пожелать вам доброй ночи. Прошу, прилягте.
В глазах растерянность, потом отчаянная решимость. Даниэль делает шаг. Кажется, ноги его не особо слушаются. Но «Королевские отпрыски не позволяют страхам управлять своими поступками»! Как я хорошо понимаю эту истину!
Он ложится на кровать, вытягивает руки вдоль тела и, кажется, лишь усилием воли не вцепившись
Даниэль вопросительно открывает один глаз и косится на меня. Моё бездействие его озадачивает. Я же просто рассматриваю его. С этого ракурса рубаха обрисовывает другие подробности, и я гадаю… это ткань так обняла мужское достоинство… или просто складки? Мальчик замечает мою улыбку и хмурится. Мой шаг навстречу его снова настораживает.
Я кладу ладонь на его грудь. Он неотрывно смотрит мне в глаза с вызовом. Я веду рукой вниз. В его взгляде отчаянье, и он зажмуривается, а моя ладонь натыкается на что-то совсем… мягкое… мне, конечно, доводилось трогать мужчин. Правда, не там… И не живых... Я отдёргиваю руку, скорее всего, с головой выдавая свою неопытность.
Даниэль резко открывает глаза. Сердится! Ещё немного, и молнии метать начнёт! На меня?! За прикосновения?! Я невольно улыбаюсь. Даже брат уже давно опасается по-настоящему открыто злиться на меня. Даже он, я вижу, сдерживается. Остальные, вообще, в страхе молчат рыбами!
Я наклоняюсь и целую мальчика в губы. Не так, как учил варвар. Так, у меня ещё не скоро получится. Просто искренне.
– Даниэль, пообещайте, что и впредь не будете меня бояться.
Я ухожу. Быстро. Пока эмоции не вырвались и не натворили ещё что-нибудь. Пока магия бурлит, но не покидает меня. Пока он всё-таки не испугался.
Замок Агорда встречает меня темнотой и тишиной. В любимой гостиной натоплено. Я комфортно чувствую себя в темноте, но холод и сырость не люблю. Неслышно ступая, лакей ставит передо мной ужин. Пахнет жареным мясом, но я даже не притрагиваюсь. Управляющий шелестит над ухом, показывая, что готов докладывать и слушать приказы.
– Гетхам, я, может, женюсь…
Тихий шипящий голос верного слуги:
– Ваша Светлость желает дать какие-то распоряжения по этому поводу?
Я откидываюсь в глубоком кресле:
– Не знаю… Приберите тут всё хорошенько, что ли… и свечи закупи. Придётся зажигать свечи… Да, и воронов из большого зала выгони.
– Совсем выгнать, милорд?
– Пока да… дьявол, нужно ещё, наверное, хвостатых куда-то спрятать. Завтра напомни, подумаю над барьерами.
Я ещё раз обвожу взглядом свою берлогу и уже с меньшей уверенностью думаю о женитьбе. Есть подозрения, что брат вручил мне Агорду, именно затем, чтобы всё это съехало из его дворца. Даже понимая, что лично ему, никто из моих слуг вреда не причинит, он сильно нервничал, пока они были рядом. Что уж говорить других людях. Хотя, Даниэлю понравился
Я невольно улыбаюсь. Понимаю, что до сих пор чувствую на губах этот поцелуй… Все поцелуи, что были до этого, совсем не то. Раньше… мне всегда было известно, что далее ничего не будет! Что это не по-настоящему… А тут? Перед моими глазами стоит взгляд мальчишки, полный гнева. Такого прямодушного! Не сдерживаемого страхом! Губы… мне не хватает слов, чтобы описать то, что клокочет внутри меня. Ни обучение в «Поднебесном», ни десять лет жизни при дворе брата не дали мне этих слов. Кипение… жар, набирающий силу… Я не могу сидеть на месте. Я не хочу есть. Хочу движения, действия, определённости… и последнее самое болезненное. Так много сомнений!
– Гетхам, дай мне пять… нет, семь противников, сейчас во двор. Мне нужна драка!
Глава 7. Женская судьба
Даниэль:
Всю ночь меня терзают тревожные сны. И серое пасмурное утро ничуть не высветляет их мрачность. Как бы ни были скабрезны слова Кагона, он прав. Я не ребёнок, и я хорошо понимал, куда и зачем отправляюсь, ещё там, в зале приёмов у дяди. Мне нет места в Дарене! Мало того, моё существование мешает людям, которые мне дороги. Трём самым прекрасным женщинам. А без меня мои сёстры будут звёздами всех ближайших балов, самыми родовитыми невестами королевства. Мама вернётся в свет…
Дуэнья с усилием дёргает шнуровку платья, утягивая мою талию до женской. Потом выдохнув, долго завязывает ленты красивыми бантами, расправляет объёмные кружева. Заставляет меня повернуться, принимается шнуровать рукава. Женская одежда сложна и не предполагает ни свободы, ни хотя бы самостоятельности. Но внешне она красива. Примерно такова же женская судьба. Моих сестёр выдадут замуж по воле дяди. За мужчин, которые выгодны ему по военным или торговым делам. Надежда только на то, что кроме всего этого, этих мужчин тронет красота сестёр, и мужья будут любить их… Мою мать тоже так выдавали, но отец очень любил её.
Все мои платья красные. Яркие, как пятна крови или вина. Таков был приказ дяди. Он решил, что этот цвет подходит мне. Правда, под тугой шнуровкой даже дышать трудно… Сложные красивые платья, не предполагающие свободы. Брак, в котором я всего лишь объект чужих решений и политической торговли. И надежда только на то, что герцога тронет красота…
А какие ещё варианты? Начать воевать с дядей? Мне? Мальчишке, никогда не державшему в руках меч? Только этой весной догнавшему в росте самых приземистых из его воинов? Без сторонников… Когда в его руках мама и сёстры…
Дуэнья переходит к волосам и излишне резко дёргает локон, пытаясь расчесать. Я начинаю шипеть. Она не обращает внимания… даже мысль, что сегодня нас ждёт восхитительное зрелище, второй день турнира, не радует.
Кагон бледен больше обычного и, казалось бы, куда ещё, но умудряется ещё сильнее потеть:
– Я сегодня с вами не пойду. Перебрал, видимо, вчера.
Дуэнья хмурится:
– Отправишь девицу одну в толпу мужей, разгорячённых боем?
Посол огрызается: