Брат мой меньший

Житинский Александр Николаевич

Предъявлять пропуск было некому, Ильцев направился в глубь прохладного холла, к широкой мраморной лестнице.

Помещение, приготовленное для контакта, напоминало нечто среднее между больничной палаткой и палатой государственного парламента. В ней уже было полно людей: члены Комиссии, врачи, репортеры, обслуживающий персонал - каждый занят своим делом.

Молодая журналистка, узнав Ильцева, бросилась к нему и, строя глазки, попросила сказать пару слов. Ильцев не ожидал этого и очень смутился.

– Извините, я занят, - заявил он, стараясь

не смотреть на девушку. Необходимо подготовить компьютер...

В этот момент в зал вошел председатель Комиссии - сравнительно молодой директор НИИ социологии, и девушка тут же переключилась на него, а Ильцев занялся привычным делом - программированием. Закончив, он выяснил, где буфет, спустился, перекусил и вернулся назад. Ильцев обжился в непривычной обстановке и перестал обращать на что-либо внимание.

В последние минуты перед контактом Ильцев не чувствовал ни волнения, ни любопытства, в нем жило странное чувство обыденности всего происходящего. Он был занят своим делом, и эта сосредоточенность подавляла все остальное.

Ильцев не заметил, как два человека в белых халатах осторожно вкатили тележку, на которой полулежал инопланетянин. И только когда они остановились в центре зала, а кресла, амфитеатром поднимавшиеся вокруг них, заняли члены Комиссии, Ильцев понял, что контакт начался. Он быстро ввел программу, так что его замешательства никто не заметил.

Диалог разворачивался плавно, размеренно, как будто не в первый раз. Инопланетянин, не скрывая радости, отметил достижения земной науки и техники, рассказал об успехах своих соотечественников. Его цивилизация оказалась старше земной и заметно обогнала ее. Во время рассказа гость легко переходил с одного на другое, помогал себе картинками из книг о Земле, которые получил накануне, часто улыбался - словом, вел себя, как простой землянин, разве что говорящий на неизвестном диалекте. Вскоре члены Комиссии узнали, что его планета мало чем отличается от Земли. Атмосфера ее сходна с земной. Развитие животного и растительного мира шло примерно теми же путями. Жизнь на его планете существует всего на несколько тысячелетий дольше, чем на Земле.

Перелистывая картинки, гость вдруг спросил:

– Здесь много о низших, но ничего не сказано о...

Последнее слово компьютер не перевел, и смысл фразы ускользнул от членов Комиссии. Кто-то спросил:

– Кого?

Гость повторил, но компьютер снова промолчал. Ильцев понял, что сказанное пришельцем не имеет аналогов ни в одном из земных языков. Вскоре это поняли и остальные. По рядам прокатился гул удивления.

– Кто они такие?
– спросил председатель.
– Расскажите о них подробнее.

– Как, вы не знаете?! Их разве здесь нет?!
– инопланетянин был удивлен не меньше землян.
– Это живые существа, превзошедшие нас в развитии, - он жестом изобразил в воздухе ступеньки.
– Они - вершина эволюции на нашей планете. Для них нет тайн. Любая информация в определенном радиусе, - он описал в воздухе круг, - им доступна. У них так устроена нервная система.

Это крупный ароморфоз - им не надо думать, они и так все знают. Мы с ними в симбиозе. Корабль, на котором я прилетел, сконструирован ими, но сделали его мы, потому что они ничего не могут делать. Конструкция корабля выше понимания людей, это удел... их. Только в содружестве мы смогли достичь всего... Но условия этого сотрудничества... симбиоза диктуют они, потому что могущественнее нас. Это напоминает ваши отношения с домашними животными.
– Наверное, для наглядности он открыл книгу и показал всем фотографию собак Белки и Стрелки в космосе, при этом тыкая указательным пальцем себя в грудь.

Все, кто был в помещении, пораженные, замерев, затаив дыхание, смотрели на него. Когда он закончил, потянулась тяжелая пауза.

На этом первый раунд диалога был прерван.

Ильцев вышел на улицу. Смеркалось. Ветер подхватывал мелкий снежок и неприятно бил им в лицо. Члены Комиссии прощались, хлопали дверцами автомобилей и разъезжались. Ильцев направился в сторону метро.

– Аркадий Александрович, - окликнули сзади.

Ильцев обернулся.

Из открытой дверцы "Волги" выглядывал председатель.

– Вам в какую сторону?

– Ленинские горы.

– Мне туда же. Садитесь - подвезу.

Ильцев сел.

Машина легко шла по ровному, желтому от света фонарей проспекту. А по краям его, по тротуару, покрытому утоптанным снегом, шли люди. Казалось, они существуют в другом измерении. Но время от времени кто-нибудь отделялся от толпы, садился за руль и вливался в живой блестящий поток, похожий на струю ртути.

Почти всю дорогу молчали. И только у самого дома Ильцев спросил:

– Что вы думаете делать?

Председатель понял, что он имеет в виду:

– Еще не знаю, там будет видно. Но вступать в контакт с этой цивилизацией может быть небезопасно, да и просто неприятно. Люди готовы смириться с тем, что где-то на другой планете есть цивилизация, обогнавшая нас в развитии, но отношения к себе, как к домашним животным, мы не потерпим. Привыкли быть царями природы и не спешим снимать корону. Я ведь прав?

Председатель натянуто улыбнулся. Ильцев ничего не ответил.

Машина остановилась на углу, возле самого дома. Ильцев вышел, а председатель поехал дальше, вниз по Ленинскому проспекту.

Квартира встретила Ильцева темнотой. Не раздеваясь и не зажигая свет, Ильцев сел на табуретку и долго смотрел в эту темноту. Думал. За стеной еле слышно звучали гитарные аккорды - Васька пел новую песню. Ильцев вслушался. Опять про любовь?

Все меняется, однако

Истина верна одна:

Лучше верная собака,

Чем неверная жена!

Ильцев быстро набрал хорошо знакомый номер телефона.

– Алло, Герка, это ты? Твой приятель дога еще не отдал?

– Нет. А ты что, нашел желающего?

– Я сам беру. Когда заехать?

Со двора в окно квартиры смотрела темень, но звезд не было видно. Ильцеву их очень не хватало.