Брат мой, враг мой
Шрифт:
– А зачем его сдавать, если он ничего не сделал?
– Ну, как же не сделал? Из пистолета – сначала одного, потом другого.
– Не знаю, о чем вы говорите.
– Ты не знаешь, зато я знаю. Константина Сомова знаешь?
– Ну, знаю…
– Он все видел. И показания дал. Так что мне твое признание не нужно. – И Кочанов снова оглянулся.
– Вы чего-то боитесь?
– Не боюсь. Но вдруг дружки твои где-то рядом. Может, идут за нами, а?
– Нет никого.
Юрка и Алик ждали Виктора за городом, под железнодорожным мостом, так что пусть
– А где они?
– Кто «они»?
– Дружки твои. Старожилов и Лебедев.
– Без понятия…
– А жаль. Их ведь спасать надо.
– От вас?
– Да нет, от бандитов. Или ты думаешь, что лиговские вас не ищут? Ищут. Ох, как ищут…
Кочанов вел Виктора по Краснознаменной улице к райотделу милиции, но вдруг свернул вправо, в сторону городского парка.
– Эй, куда мы?
– К бандитам, – сказал старший лейтенант и еще крепче взял его под локоток. – Ждут они тебя.
– Не надо! – вырвалось у Виктора.
– Что «не надо»?
– Не надо меня к бандитам…
– Почему?
– Не надо.
– Что, страшно?
Кочанов посадил его на лавочку возле летнего кинотеатра. Днем это место довольно-таки людное, а сейчас здесь ни души. И тихо, только слышно, как ветер гоняет по земле опавшие от недавней жары листья.
– Ты же понимаешь, что бандиты с тобой сделают. Понимаешь? – настойчиво спросил опер.
– Ну, понимаю.
– Это хорошо, что понимаешь. Я знаю, эти ребята собирались вас убить, а вы всего лишь оборонялись. Поверь, я на вашей стороне и не хочу, чтобы случился самосуд. Положение очень серьезное. Братва подъезжала к нам, предлагала деньги, содействие. Ты понимаешь, что это значит?
– Что?
– А то, что перед деньгами трудно устоять. Я еще молодой, семьи у меня нет, жену и детей кормить не надо. А есть у нас такие, кому надо. В общем, если ты попадешь к нам, в милицию, то тебя сдадут бандитам. Мне ты не хочешь говорить, где твои друзья, а они эту информацию клещами из тебя вырвут.
– Но так же нельзя! – Виктор вдруг перестал чувствовать свое тело. От страха появилось ощущение, как будто его голова висит в воздухе сама по себе.
– Что «нельзя»?
– Ну, вы же милиция, вы не должны сдавать меня бандитам…
– По закону, нет. По закону мы должны с бандитами воевать. Но какие законы в нашей стране? Сейчас вся власть у бандитов, а не у нас. И сила у них, и деньги. Они что хотят сейчас, то и делают, а нам остается только закрывать глаза на их безобразия. Ну, и еще сотрудничать с ними приходится. Не все, конечно, продажные, но есть такие, кто им помогает. И среди нас такие есть.
– И что мне делать?
– Я отвезу тебя в Москву. В ГУВД по Московской области. Там пока не все так плохо, как здесь. И лиговские туда не дотянутся…
– А дальше что?
– Ничего. Ты же никого не убивал?
– Нет.
– Значит, будешь проходить по делу как свидетель.
– А зачем тогда в Москву меня везти?
– Ты не сам туда поедешь, а вместе с Лебедевым. Старожилов нас не очень интересует, он никого не убивал, а Лебедев,
– Ну, будет…
Лиговские пойдут на все, чтобы отомстить Алику за убийство своих друзей. А вместе с ним пострадает и сам Виктор. Ведь бандитам все равно, убивал он или нет. Он был с Аликом? Был. Значит, виноват. А с Юркой разговор будет особый, ведь это его братва искала, когда под раздачу попала.
– А его нельзя в Москву?
– Кого, Лебедева?
– Ну да, Лебедева и Старожилова…
– Можно. Туда я их и отвезу. Ты сейчас расскажешь, где они, мы их аккуратненько возьмем, и сразу же в Москву. Кстати, Старожилов тоже как свидетель пойдет.
– А с Аликом что будет?
– Думаю, суд учтет безысходность ситуации, в которой он оказался. Может, и скостят срок. Сколько ему сейчас? Восемнадцать? В двадцать восемь выйдет. В двадцать восемь лет жизнь только начинается…
– Что, на десять лет посадят?
– Ну да.
– Это много.
– Да, но за такие дела и высшую меру могут дать.
– Вот именно!
– Что «именно»?
– А то, что не найдете вы Алика. И не надо его искать. Никого он не убивал. Врет Сомов…
– Врет? А что, может, и врет, – озадаченно поскреб за ухом Кочанов. – Он же ничего не хотел говорить – не знаю, не видел. А потом с ним лиговские поговорили, после чего он и сознался. Может, и не сознался, а ложные показания дал… Может, это кто-то из лиговских своих подельников застрелил?
– Кто застрелил? Кого? Не знаю ничего.
– Вот только в Зою Космодемьянскую играть не надо, – поморщился опер. – Положение очень серьезное, а ты глупостями занимаешься. Глупости эти тебя до добра не доведут, и ты должен это понимать.
– Да я понимаю, – тяжко вздохнул Виктор. – Только я ничего не знаю.
Скорее всего, так оно и было – бандиты подкупили ментов, а те из кожи лезут, чтобы найти Алика и Юрку. Виктора уже повязали, осталось только их достать. Если их возьмут, то бандиты предъявят им счет и просто-напросто убьют в той же камере КПЗ. Да и ему самому достанется. Так что, возможно, Кочанов действительно предлагает реальный вариант. В Москве, в областном ГУВД, бандиты до них не дотянутся. Но для того, чтобы попасть туда, Виктор должен сдать своих друзей. Сдать. А он не может этого сделать. Ни под каким предлогом. Так что зря тут распинается перед ним опер.
– И я тебя понимаю. Нельзя сдавать друзей. Я сам такой, хоть и мент. Но ситуация требует…
– Но я не знаю, где Алик. И Юрка где, не знаю. Я сам по себе был.
– Врешь!
– Не вру.
– Правильно, не врешь. Ты хитришь. Ладно, пошли в отделение, я там тебя на ночлег устрою, – резко взял Виктора под руку Кочанов.
В дежурной части его обыскали, отняли все ценные вещи, отобрали поясной ремень, сняли шнурки с кроссовок, а потом закрыли в сырой душноватой камере, где воняло сортиром и безнадежностью.