Брат мой, враг мой
Шрифт:
Боевые пистолеты в магазинах не продаются, их добывать надо. За деньги, но добывать. Нелегко досталась отцу партия оружия в полтора десятка стволов. Но дело не в том. Два пистолета, которые остались у запольских отморозков, могли сыграть злую шутку с тем же Соболем, если он отправится их искать. И Антоха мог погибнуть, и Рыбарь, и Самоха…
– Вот я и говорю, пусть менты свою голову под пули подставляют, – усмехнулась Ульяна.
– Да, дела. Из-за каких-то ушлепков такой сыр-бор. Со Шмоном без проблем разобрались, а с этими – сплошной геморрой… Рыбарь, Самоха – здесь остаетесь,
Кафе «Веселый Роджер» с пиратским флагом на крыше было штаб-квартирой лиговской бригады. Одна половина – для дальнобойщиков, а другая, более лучшая, – для братвы. И дорога отсюда хорошо контролируется, и точки здесь работают – одна с наркотой для водил, другая с девочками для них же. Есть еще передвижной «таможенный пункт», который останавливает дальнобойщиков прямо на дороге, снимая с них плату за проезд. Хорошо поставил дело отец, теперь он самый настоящий разбойник с большой дороги. Поэтому всегда при деньгах, поэтому и машина у него крутая, и дом новый на окраине Лиговского. Дом, в котором когда-то жил вороватый, а потому и богатый директор совхоза.
Не любил отец директора совхоза. Лютая у него к нему нелюбовь была. Ведь это Собякин обвинил его в краже трактора, который сам же и толкнул налево.
Все, нет больше Собякина. Пошел купаться на речку и утонул. Несчастный случай. И нетрудно догадаться, кто подстроил ему это несчастье. А дом утопленника взял Роджер, почти за бесценок. Большой дом, красивый, утопающий в зелени пышного сада. Два этажа, все удобства, отделка и обстановка, как в лучших домах…
Правда, мать этот дом никак не хотела признавать. Знала, чем занимался отец, и догадывалась, кто помог утонуть Собякину. Нет, она не протестовала, скандалов не закатывала, просто появлялась здесь очень редко. Так, заглянет днем, когда никого нет, порядок наведет и обратно в старый дом, где туалет на улице и вода в колодце. Дескать, хозяйство там, огород, на котором вкалывать надо. А отец и не думал ее отговаривать. Он и сам далеко не молодой, но мать для него уже старая. Он с молоденькими девочками развлекается, не зря же у него целый штат проституток. Времена нынче такие, что чуть ли не каждая поселковая девчонка мечтает быть проституткой. А Лиговский славился красивыми девушками. Одна Ульяна чего стоила. Уж она-то знала себе цену и ухаживала за собой не хуже городской крали…
Охрану отец не держал, вместо этого у него в клетке жили два волкодава, которых он на ночь выпускал гулять. Забор вокруг дома высокий, крепкий, псам через него не перепрыгнуть, но если вдруг вырвутся на свободу, порвут случайного встречного, кто посмеет спросить за это с самого Родиона Емельяновича…
Лето заканчивалось – еще вчера было жарко, а сегодня уже прохладно. В доме же хорошо, уютно. Мать утром здесь была, убралась, поесть приготовила. Правда, сейчас время ужина, и плов успел остыть, но разве Ульяна не женщина, ей что, трудно разогреть обед?
Она накрыла стол, а отец подал к нему бутылку водки.
– Бочонок рома на пиратскую семью? – весело спросила Ульяна.
Но он не принял шутки. Молча наполнил до краев два двухсотграммовых стакана, один подал ей:
– Пей!
– Вообще-то
– Не умничай! Пей! – потребовал отец, настойчиво глядя ей в глаза.
– С чего это?
– А с того, что ты у нас крутой мужик. Как мужик и пей!
– Не мужик я.
– А какого ляда на отца рот открываешь?
– Я? На тебя рот открывала?
– Я Соболя на дело отправлял, зачем ты про ментов вставила?
– Ну, я просто сказала свое слово, – замялась Ульяна.
– А разве у тебя есть свое слово? – продолжал давить он.
– А разве нет? Зачем ты меня при себе держишь? Почему я при делах?
– Ты же не мать, тебе наши дела интересны, – немного смягчился Роджер.
– Но ты же меня не гонишь. А почему? Потому что тебе опора нужна. Кто такой Соболь? Он сегодня с тобой, а завтра против тебя повернет. А я – твоя дочь, я тебя не предам…
Отец долго и напряженно смотрел на нее, затем кивнул:
– Соображаешь… Это хорошо, что соображаешь. И про ментов ты правильно сказала… Только не надо поперед батьки лезть…
– Ну, я же дело сказала. Соболя ведь убить могут.
– Думаешь?
– Запольским отморозкам фарт идет. Может, им и дальше везти будет?
– Запросто.
– Вот я и подумала, зачем Соболю голову подставлять?
– А тебе какое до него дело?
– Ну как же, он же наш…
– У тебя с ним что-то было?
– В каком смысле?
– А в том самом, который между ног…
– С чего ты взял?
– Да видел, как ты на него сегодня смотрела.
– Ну, ты же убить его мог, а он как мужик держался.
– Мужик. И этот мужик трахнуть может. Смотри, если что, считай, это он меня трахнул.
– Думаешь, я не понимаю?
– Все вы все понимаете, – скривился Роджер. – До поры до времени.
– Значит, это время еще не пришло.
– А вдруг? Я смотрю, ты катаешься с ним…
– И завтра поеду. В Заполье. По делу.
– Сама поедешь. Ты у меня баба крутая, сама все разрулишь. Ну, давай за тебя, дочка!
– До дна? – поднимая стакан, с опаской спросила она.
– А что, не осилишь?
– Ну, не знаю…
– Если ты моя дочь, то осилишь, – усмехнулся он.
Ульяна далеко не пай-девочка – и водку ей приходилось пить, и ноги под парнями раздвигать. Но двухсотграммовый стакан – одним махом, до дна… Нет, она, конечно, попробует…
Попробовала. Слезы брызнули из глаз сразу, а дыхание перехватило на половине стакана. Она пыталась пересилить себя, сдерживая рвущуюся обратно водку, и даже выпила почти все. Почти. Но не все.
– Не моя ты дочь, – скорее в шутку, чем всерьез сказал Роджер.
Он-то свой стакан до дна осушил. И ни слезинки в глазу. Как будто воды выпил.
– А ты не мой отец! – разозлилась Ульяна.
– Почему?
– Потому что ты дурак, а я умная.
Они были вдвоем в доме – никто их не слышал, поэтому она могла позволить себе такой выпад.
– Надеюсь, это шутка? – хищно сощурился Роджер.
– А ты что, умный, если дочь свою спаиваешь?
– Почему спаиваю? Просто вот выпить с тобой захотел.