Брат мой, враг мой
Шрифт:
– О господи, – сказал Дэви, задерживая шипящий паяльник в лужице расплавленного металла. – Надо же быть таким остолопом!
Вики молча посмотрела на него, потом рассмеялась.
– Ну ладно, вам не интересно слушать?
– Нет, почему же, мне хочется узнать, что было дальше. А тебе, Кен? Кен, тебе хочется?
– Я не слушал.
Дэви перехватил взгляд, который Вики устремила на отвернувшегося Кена. Голова её чуть склонилась набок, а в темных глазах появилось растерянное выражение, как у ребенка, чей лучший друг неожиданно перешел на сторону его мучителей.
– Продолжайте же, – сказал Дэви. На стыке проводов светились шарик расплавленного металла и капля
Вики озадаченно повернулась к нему. Потом взяла кусок наждачной бумаги и снова принялась рассказывать: – Ну, и увидела картину, а потом самым глупым образом…
«Жан-Кристоф» оказался настолько увлекательным, что Вики было не до работы. Вечер за вечером она сидела на табуретке, восторженно пересказывая прочитанное. Дэви подметил её привычку легонько пропускать пальцы сквозь волосы, подымая их над ухом, затем укладывать на место и приглаживать таким бесконечно нежным движением, что Дэви мог бы любоваться им целую вечность. Из-под волос виднелось маленькое, хорошо вылепленное ушко. Дэви казалось, что её нежная кожа должна быть очень ароматной. Когда ему приходилось тянуться в сторону Вики за каким-нибудь инструментом или куском проволоки, он как бы случайно придвигался возможно ближе, чтобы уловить теплый аромат, который имел право вдыхать лишь тот, кого она любила. Дэви наблюдал за ней с мрачным удовольствием, но взгляд его утрачивал оттенок грусти, как только Вики встречалась с ним глазами. В такие моменты к сердцу Дэви приливал сладкий ужас – ему казалось, будто она видит его насквозь и может обнаружить тайну, в которой он не хотел признаться даже самому себе.
– Вы читали эту книгу? – спросила она Дэви, рассказав уже добрую половину «Жана-Кристофа». И вдруг Дэви понял, что Вики вовсе не видит его. Для неё он всего-навсего существо, в котором она чувствует дружеское расположение к себе.
– Читал, но давно.
– Нравится вам?
– Понятно, нравится.
– Потому что вам кажется, будто автор писал о вас? – Дэви бросил на неё быстрый взгляд.» – Не смотрите так виновато, – сказала Вики. – Мне кажется, я совсем не понимала, что значит для вас ваша работа, пока не начала читать эту книгу.
– О, я знаю, что переживал Кристоф, – медленно согласился Дэви. – Но ведь принято считать, что инженеры, занимаясь своим делом, не могут чувствовать того, что чувствуют композиторы, сочиняя музыку.
– А на самом деле могут? – не сдавалась Вики.
– Да, – не сразу сказал Дэви. – Могут.
– Кен!
– Что?
– Вы читали эту книгу?
– Какую?
– Да я же в который раз говорю – «Жан-Кристоф».
Кен выпустил изо рта резиновую трубку для подачи воздуха.
– А когда мне читать? – резко спросил он. – Надо же кому-нибудь работать, пока вы с Дэви все вечера напролет болтаете о книжках. Это ведь мастерская, а не курсы соврлита.
Вики поджала губы.
– Что такое соврлит? – обратилась она к Дэви.
– Современная литература, – объяснил он, не сводя глаз с Кена.
– Мы проделали только три четверти работы над самой примитивной электронно-лучевой трубкой – ни одна схема ещё не готова, а осталось всего триста долларов! – Кен с размаху насадил паяльную лампу на крючок и с гневным отчаянием огляделся вокруг. – А это ведь не шутки! «Жан-Кристоф»! Какое мне дело до него и его музыки? Хватит с меня Кеннета Мэллори и его собственных проблем.
– Ладно, Кен, не волнуйся… – начал Дэви.
– Вот как, даже не волноваться?.. Я ухожу. – Он зашагал в глубь мастерской и сейчас же вернулся со старым клетчатым
– Спасибо, – сказала Вики, – я и сама дойду.
Вики и Дэви стояли молча, прислушиваясь к шуму мотора, постепенно затихавшему вдали. Дэви смотрел в сторону.
– Пустяки, – сказал он. – Кен всегда бывает не в духе, когда работа не ладится.
– Нет, – сказала Вики угасшим голосом. – Это не потому. И дело вовсе не в том, как идет работа, и даже не в деньгах.
– Ну, на девяносто девять процентов именно в этом.
– Нет, – спокойно и твердо возразила она. – Дело во мне. Я ему больше не нравлюсь.
– Это неправда, – не очень убежденно сказал Дэви. – На той неделе приезжает Бэннермен. Он дал нам три тысячи долларов, и мы их уже истратили. Прошлым летом мы предполагали, что к этому времени почти всё будет закончено, а выходит, мы вроде и не начинали. Не думаю, чтоб Бэннермен дал нам ещё. Он не отказал, но просто не ответил; когда мы просили выслать остальные деньги. Его могут расшевелить результаты нашей работы, а что мы ему покажем? Ну и вот, поэтому в последнее время Кену никто не мил.
Вики покачала головой.
– Он даже не говорит со мной об этом. А раньше всё рассказывал.
– Ну о чём же рассказывать? Вы же тут. Вы сами видите, что происходит.
– У него есть другая девушка? – вдруг спросила Вики.
– Да где же ему взять времени на другую девушку? Мы работаем день и ночь. Сами подумайте. Вики!
– Если бы у него и появилась другая девушка, я, пожалуй, не стала бы его винить. О, что толку читать книги! – вдруг воскликнула Вики с отчаянием, прорвавшимся сквозь её сдержанность. – В книгах все девушки так поступают, и вам дается понять, что в этом нет ничего дурного; и я поступила бы так – сейчас-то уж наверняка, только ему уже всё равно, он об этом ни словом не обмолвился после нашей ссоры.
Дэви смотрел на неё, и ему казалось, будто вся кровь постепенно уходит из его тела. В голосе Вики не чувствовалось ни желания, ни страсти, одна только боль; но она призналась вслух, что хочет принадлежать Кену, и одно это признание вдруг сделало её доступной тем желаниям, в которых Дэви не смел сознаться самому себе. Он опустил глаза, чтобы скрыть сжигавший душу гнев.
– Какой ссоры? – глухо спросил он.
– Сразу после рождества, – ответила Вики. – Было очень поздно, и я… я просто не могла через что-то такое перешагнуть. О, я хотела перебороть себя, – сказала она страдальчески. – Я знала про всех его других девушек, но просто я не могла – вот и всё. А он рассердился, ему стало стыдно, в общем я понимаю, каково ему было. Я сама чувствовала себя так же. Но я так растерялась…
– Пожалуйста, не рассказывайте мне об этом!
Тон, каким это было сказано, заставил Вики побледнеть. Она хотела что-то ответить, но запнулась.
– Я никому не призналась бы, кроме вас, Дэви. Даже Марго. Мне было бы стыдно, – наконец выговорила она.
– Что вы от меня хотите? – вспыхнул Дэви. Ему было нестерпимо больно. – Хотите, чтобы я ему сказал, что вы передумали?
Вики застыла, глядя на него глазами, полными горькой обиды, которую гордость не позволяла высказать словами, обиды такой глубокой и чистой, что в нем шевельнулось тревожное сомнение, правильно ли он понял её слова. Всё же она произнесла их. Она была с ним предельно откровенной, но явно не понимала, как может воспринять её слова мужчина, поэтому для себя она осталась той же Вики, какой была до этого разговора.