Брат по мечу
Шрифт:
– Ну, что касается этого, - медленно сказал Базел, глядя на слабое голубое свечение, видимое только защитнику Томанака, которое даже сейчас цеплялось за Хоутона, - я думаю о том, как мы могли бы найти здесь место для тебя, Брат по мечу.
– Хоутон поднял глаза, слегка расширившиеся при виде обращения Базела, и градани серьезно улыбнулся ему.
– Без тебя мы бы не остановили этого демона. Это делает тебя одним из нас... А мужчине никогда не хватает братьев по мечу, чтобы прикрывать его спину.
– Я...
– Хоутон сделал паузу и прочистил горло.
–
– Глубоко польщен... Брат по мечу. Но у меня есть обязательства, клятвы, которые я дал своей собственной вселенной и своей собственной стране.
– Не сомневаюсь, что так оно и есть, - согласился Базел.
– Тем не менее, у человека есть право делать выбор, который он заслужил своими действиями. Я думаю, что вы с Джеком оба подпадаете под эту категорию.
– Это заманчиво, - откровенно сказал Хоутон.
– Очень заманчиво. На самом деле...
Морской пехотинец замолчал, его глаза расширились, когда кто-то другой шагнул из бесконечности в настоящее.
Кеннет Хоутон никогда раньше не видел Томанака Орфро, Бога войны и Судьи князей, но он сразу узнал его. Божество стояло перед ними, наполовину выше Базела ростом, карие глаза и волосы блестели в утреннем свете. Скрещенные булава и меч его ордена сверкали на груди его простого зеленого плаща, а за спиной в ножнах висел огромный меч. Сила его присутствия была подобна кулаку, но в ней не было ни угрозы, ни высокомерия, и он улыбнулся.
– Я ведь предупреждал тебя и Уолшарно, что вы найдете братьев в странных местах, не так ли, Базел?
Хоутон не верил, что голос может быть еще более глубоким и звучным, чем у Базела, но Томанаку это легко удалось.
– Да, так ты и говорил, - согласился Базел, поворачиваясь лицом к своему божеству.
– И я думаю о том, как бы мне поскорее оставить его у себя.
– Я знаю.
– Томанак посмотрел вниз на Хоутона, и свечение вокруг морского пехотинца усилилось. Но затем бог покачал головой.
– Я знаю, - повторил он, - и я был бы очень рад видеть сержанта-артиллериста Хоутона в числе моих клинков. Но это не его место, Базел.
Базел начал открывать рот, затем решительно закрыл его, и Томанак усмехнулся. Звук разнесся по утру, как музыка, и двое или трое детей у воды громко рассмеялись.
– Бывают времена, Базел, - сказал Томанак.
– О, бывают времена. Но я вижу, что даже у твоего упрямства есть пределы.
– Я бы так не сказал, - ответил Базел.
– Если ты хочешь "упрямства", то у меня есть все, что тебе может понадобиться. Но я думаю, что это больше, чем ты сказал.
– Потому что так оно и есть, - согласился Томанак.
– И не только клятвы, о которых он уже упоминал, но и обязательства, которые должен выполнять любой человек чести, если он хочет быть верен себе. Это было бы достаточной причиной, но есть и более веская и гораздо более важная причина.
Он снова обратил свое внимание на Хоутона и покачал головой.
– Я знаю, о чем ты
– И ты ошибаешься.
– Ошибаюсь?
– повторил Хоутон, и Томанак кивнул.
– Ты думаешь, что то, что случилось с тобой за последний день или около того, было твоим спасением. Что ты заново открыл разницу между добром и злом - причину, по которой необходимо выбирать между ними. И ты боишься, что если ты вернешься в свое время, в свое место, без своей Гвинн, без такого четкого выбора, ты потеряешь эту уверенность.
Глаза Хоутона дрогнули при упоминании его мертвой жены, но он продолжал спокойно смотреть Томанаку в глаза, и бог войны кивнул.
– Я знаю, чего ты боишься и почему, - мягко сказал он.
– Ваша вселенная сильно отличается от этой. Это не мое, так же как и это не твое, но я это знаю. И так же, как ты посетил эту, я посетил твою. Как я объяснил Базелу, все вселенные едины в каком-то смысле, даже несмотря на то, что каждая из них уникальна. И точно так же, как Базел и Уолшарно существуют в десятках, или дюжинах, или даже сотнях и тысячах других вселенных, ты тоже существуешь. В некоторых из них ты хорошо знаешь Базела и Уолшарно. В других вы никогда не встречались... и никогда не встретитесь. Но в каждой вселенной, в которой вы живете, вам, как и им, приходится принимать решения. И, как и они, ты делаешь их верно.
– Но...
– Я не говорил, что ты всегда уверен в своих решениях, - мягко прервал его Томанак.
– Я сказал только, что ты хорошо выбираешь. Ты подвергал сомнению свой выбор в твоем собственном мире. Действительно, ты винил себя за то, что вообще не смог выбрать. Но правда в том, что ты всегда выбирал, и выбор, который ты сделал, был достоин человека, которого любила Гвинн Хоутон. Мужчины, которого она все еще любит.
Глаза Хоутона загорелись, и огромная рука на мгновение мягко легла ему на плечо.
– Твоя вселенная - не моя, Кеннет Хоутон, но часть тебя всегда будет моей. Базел может сказать тебе, что я знаю своих, и я знаю тебя. В другой вселенной даже я могу быть кем-то другим, но все равно я буду знать тебя как своего, когда бы мы ни встретились, где бы мы ни встретились. И я буду с гордостью заявлять о тебе, как о своем собственном. Но теперь я должен отправить тебя домой. У тебя там еще есть дела и люди, которые зависят от тебя. Так что иди домой, Кеннет Хоутон. Иди домой, помня все, что здесь произошло, и помня это обещание: когда-нибудь ты снова встретишься с Базелом, и твоя Гвинн будет с тобой, когда ты это сделаешь.
Хоутон кивнул, не в силах вымолвить ни слова, затем быстро заморгал, когда Базел сжал его предплечье. Он поднял глаза на градани, и Базел внезапно заключил его в сокрушительные объятия.
– Не сомневаюсь, что к лучшему, если ты и Брандарк никогда не встретитесь, маленький человек, - пророкотал градани.
– Одного из вас достаточно для вселенной, и я думаю, более чем достаточно.
– Я буду скучать по вам - по тебе и по Венситу, обоим, - сказал Хоутон и знал, что это правда.
– Это была адская поездка.