Брат Посвященный

Рассел Шон

— Что? — переспросил Яку.

Он взял свой шлем и двинулся к дверям. Адъютант принялся мелко кланяться и засеменил рядом с командиром.

— Они ничего не понимают. Их прислали. Вам лучше посмотреть самому.

У выхода Яку обогнал адъютанта. Он раздвинул ширму и увидел множество людей. Он знал их всех. Слуги императора. Яку молча стоял в дверях. Взгляды этих несчастных были обращены на него; на их лицах застыл такой страх, что Яку невольно отступил на шаг назад, под защиту своих стен.

Церемония Серых Коней проводилась

на главном дворе Островного Дворца — это место славилось красотой вида на заходящее солнце. Гирлянды поздних цветов украшали колонны примыкающих галерей; на поверхности прудов и ручьев были разбросаны палые листья и лепестки цветов. Большинство деревьев, убранных осенним золотом и багрянцем, не нуждались в искусственном украшении, и остальные цвета, включая костюмы всех собравшихся на этой древней церемонии, были подобраны сообразно палитре природных красок.

Прямо напротив Ворот Внутреннего Духа на возвышении стоял трон, на котором сидел Высокочтимый Сын Неба. Его окружали члены монаршей семьи, в том числе хмурая императрица. Главный Советник и Министры Правой и Левой Руки занимали соответствующие места, а с обеих сторон по старшинству расположились чиновники первого, второго и третьего ранга. Третий был самым низким рангом, представителям которого разрешалось присутствовать на церемонии. Даже с учетом этого на главном дворе собралось несколько тысяч мужчин и женщин. Наряды всех без исключения гостей отвечали положенной цветовой гамме и степени официальности церемонии, поэтому ни одно пятно не портило общей гармонии композиции.

Сидя среди чиновников третьего ранга по левую руку от императора, Яку Катта изобразил на лице то же, что и остальные придворные — почтительное ожидание, — а сам неотступно следил за каждым движением Сына Неба, пытаясь угадать его намерения. Тем не менее ничего особенного он не разглядел и, как и многие другие, не удостоился даже кивка императора.

«Словно меня и нет вовсе, — думал Яку, — словно я уже умер». Он поймал на себе взгляд молодой дамы, которая с наигранной скромностью улыбнулась ему и спрятала лицо за веером, но даже не обратил на это внимания. «Что мне делать? — спрашивал себя генерал. — Все, что я задумал, рушится у меня на глазах».

Приглушенное возбуждение толпы ощущалось чуть ли не физически — словно поток энергии ши, оно струилось вдоль центральной оси всего сущего. Болезненная страсть к церемониям всегда была отличительной чертой вайянской придворной жизни. Все ждали знака со стороны Аканцу.

Предполагалось, что император — наполовину человек, наполовину божество — от имени народа Ва общается с духами предков и богами. Даже пришествие Ботахары тысячу лет назад почти не повлияло на этот старинный обряд — учение ботаистов наложило едва заметный отпечаток на ритуалы древнего пантеизма.

История о Серых Конях восходила ко времени основания Семи Королевств, которые позже стали центральными провинциями империи Ва. Легенда гласила, что По Ву, Отец Богов, подарил Серых Коней своим сыновьям, Семи Принцам, которые изгнали варваров с земли Чо-Ва и посеяли семена цивилизации.

По

Ву наделил Серых Коней магической силой, так что их нельзя было ранить или сразить в бою. От грохота их копыт сотрясалась земля и раскалывались горы, а враги в ужасе разбегались перед ними, как чайки разлетаются перед бурей.

Серые Кони, принимавшие участие в церемонии, считались потомками коней По Ву — поколение за поколением их под строгой охраной выращивали в императорской конюшне.

Сын Неба подал знак, и церемония началась с барабанного боя, похожего на раскаты грома, и протяжных звуков тринадцатитрубной флейты. Стук неподкованных копыт о каменные плиты, доносившийся из Ворот Внутреннего Духа, слился с ритмом музыки, и вот появились кони — семь бледно-серых жеребцов с вычищенными до блеска шкурами. На них ехали лучшие в провинции всадники: двое императорских гвардейцев, трое княжичей, младший советник и придворный ловчий. Все они были облачены в костюмы императорского малинового цвета и сидели в темно-зеленых с золотом седлах. Головы коней украшал черно-золотой плюмаж, и контраст этих резких цветов с неяркими нарядами придворных создавал поразительное впечатление.

Кони слаженно выполнили серию чрезвычайно сложных фигур, повинуясь командам наездников — столь незаметным, что никто среди публики их не разглядел. В этих фигурах рассказывалась история Семи Принцев и их волшебных скакунов. К церемонии присоединились танцоры, одетые солдатами и варварами, но движения благородных животных по-прежнему оставались четкими и выверенными.

Изобразив символическое изгнание дикарей, семеро всадников развернулись и медленно прошествовали мимо императора. Будучи потомком По Ву на земле, Сын Неба вознаградил их доблесть щедрыми дарами.

Наездники поклонились в знак благодарности и под одобрительный гул зрителей увели коней со двора. Постепенно шум стих: публика почтительно ожидала, когда государь и члены монаршей семьи встанут, чтобы покинуть церемонию. Однако вместо этого старший помощник Министра Левой Руки ударил в маленький гонг, привлекая всеобщее внимание. С удивительным для своего возраста проворством он занял место перед возвышением, на котором стоял трон, дважды поклонился гостям и вынул из рукава свиток. Голос его был негромким, но все собравшиеся его хорошо слышали.

— От лица Министра Левой Руки на меня возложена обязанность прочесть сие — речь высокочтимого Сына Неба.

Сегодня мы стали свидетелями древней церемонии, которая имеет непреходящую важность для империи, а также узрели метафору, применимую к нашим дням. Варвары опять подбираются к северным границам Ва, и мы, как велит нам долг, обратили туда свой взор. Однако север — не единственное место, где проявляется след диких народов. В провинциях, расположенных в самом сердце нашей страны, дикари по духу ставят под угрозу безопасность многочисленных дорог и водных путей Ва. К нашему великому огорчению, князья из этих провинций не способны положить конец бесчинствам. Мы клянемся, что не позволим варварам угрожать благополучию империи — ни извне, ни изнутри.