Братская честь

Джексон Бренда

Чего Шана не понимала, а может, просто не осознавала, так это того, что заниматься с ней любовью так, как это делал он, было актом грубого обладания, притязанием самого интимного рода. Другими словами, первобытная сексуальность, дремавшая в нем после развода три года назад, пробудилась и теперь жила собственной жизнью. Дело не в том, что с тех пор он не занимался любовью с женщиной. Но он мог честно сказать, что занятия любовью с любой другой не имели такого эффекта. Никогда глубокая, сильная страсть не брала верх над всем остальным - над самоконтролем, здравым смыслом или способностью

видеть вещи в перспективе и мыслить разумно.

Сейчас Джейса занимала лишь одна мысль: его тело все еще ее жаждет.

Проведя рукой по лицу, он отошел от окна. В доме было тихо, и он первым признался бы, что скучает по Кейдену и звукам саксофона, на котором брат играл в любое время ночи. Этот звук никогда его не беспокоил, даже в детстве. Он всегда чувствовал и знал, музыка Кейдена была способом успокоить душу. Брату нужна музыка.

Так же, как он чувствовал, что ему нужна Шана.

Находясь внутри нее, он испытывал страсть, исходящую из ее нежных глубин. Глубин, которые ему хотелось исследовать снова и снова. Он знал, что какое бы решение Шана ни приняла в этот уик-энд, оно станет поворотным пунктом в их отношениях. Но, как сказал ей Джейс, он не мог дать обещания, которое, как сам знал, не сможет сдержать.

Хотя он знал, что должен дать ей возможность решить исход их судьбы, он боялся, зная, что она, вероятно, примет неправильное решение. Ему нужно поговорить с ней, выяснить, почему она решила ничего не допускать между ними. К черту ее политику.

Направляясь в ванную, он знал, что должен принять собственное решение.

***

В тот момент, когда Кейден вышел на сцену перед переполненным залом Колумбийского университета, он почувствовал ее. Она была там, где-то в зале. На мгновение он почти споткнулся, борясь с гневом и раздражением, начинающими нарастать в его теле.

Зачем она здесь? Он прожил в Вирджинии больше трех недель, и их пути не раз пересекались. Тогда им нечего было сказать друг другу, так почему же она здесь? Не желая отвечать на этот вопрос, он встал на место и через несколько минут уже играл на саксофоне.

Музыка лилась из него, он закрыл глаза, чувствуя, как мелодия растекается по его телу и немного снимает напряжение. Он радовался способности музыки успокаивать его, поднимать на более высокий уровень и на мгновение подавлять раздражение под маской безразличия. Это то, что ему нужно сегодня вечером.

Он влился в вечер, выдавая один номер за другим, и только собирался исполнить последний номер, как увидел ее. Как он умудрился сделать это в переполненном зале из нескольких тысяч человек, он не знал. Знал только, что в тот момент, когда поднес саксофон к губам, их взгляды встретились. Он не мог снова закрыть глаза, как обычно делал во время выступления. Вместо этого продолжал играть, не сводя с нее глаз. Он вложил в мелодию всего себя, и группа последовала его примеру.

В конце ему аплодировали стоя, и он подумал, придет ли она на частную вечеринку, позже устраиваемую для артистов. Обычно мероприятие проходило только по приглашениям, но раньше ее это не останавливало, подумал он, вспоминая тот последний раз несколько лет назад.

Наконец, когда все поклонились в последний

раз, Кейден оторвал от нее взгляд. Оглянувшись на то место, где только что сидела Шайло, он увидел, что она исчезла.

Глава 18

Сто двадцать три по Норт-Пайнвуд-Драйв.

У Бена Брэдфорда не было никаких сомнений, что он попал в нужный дом. Мона сказала, что это белый оштукатуренный одноэтажный дом с патио, который стоял на просторном участке в конце вымощенной кирпичом дороги. Красивый дом с цветущими бархатцами и цинниями на окнах. Идеально ухоженная лужайка с сочной зеленой травой, спускавшаяся к небольшому пруду.

Она упомянула, что большинство соседей - тоже профессора, работавшие в университете. Он и представить не мог, что соседями будут твои же коллеги. Когда он жил в Бостоне, ему нравились парни, служившие вместе с ним в полиции, но он не хотел от рассвета до заката видеть их лица. Когда он уволился из участка и обосновался дома, то сосредоточил внимание на дочерях. Девочках Бена.

Как он сказал Шане на днях, он гордился ими. Сильными, образованными, трудолюбивыми женщинами, принявшими несколько хороших решений в своей жизни. Конечно, ни одна и близко не была к тому, чтобы остепениться и подарить ему внуков, которых он с нетерпением ждал, но он был доволен, что в свое время они обе встретят пару хороших парней.

Время от времени он задавался вопросом, не слишком ли они волевые и независимые. Но потом понял, что не изменит их, даже если сможет, и был убежден, что есть такие же сильные мужчины, которые прекрасно дополнят его дочерей.

Остановив машину на круглой подъездной дорожке, он открыл дверцу и вышел. Оглядевшись, он увидел вдалеке часть университета, Ротонду. Он глубоко вздохнул, вспомнив, как провел здесь четыре года своей жизни. Там он влюбился в красивую молодую женщину по имени Шэрон Суит.

Он играл в футбол, был доблестным членом команды «Кавальерс» с мечтами стать профессионалом. Но травма колена положила конец этим мечтам. Тем не менее, студенческие годы были веселыми и хорошими. Те времена были прекрасны, и он лелеял эти воспоминания.

И вот теперь, сорок с лишним лет спустя, он снова влюбляется. И он убежден, что влюбляется. Когда дело доходило до выбора женщин, с которыми он делил свою жизнь, он не усложнял ситуацию. Он был благословлен внутренним инстинктом, что знает, кто именно для него предназначен. Он знал это, когда познакомился с Шэрон, и знал, когда познакомился с Моной. Теперь ему нужно убедить Мону, что их будущее вплетено в единое целое. Свидание за пиццей - только начало.

Он прекрасно понимал, что после того, что сделал с ней муж, она опасается серьезных отношений, а тут еще и слепота. Для него это не проблема. С тех пор как они познакомились, он испытывал уважение к человеку с инвалидностью, делавшему все возможное. Так оно и было. Он видел, как она обходила бакалейную лавку без посторонней помощи. Мона была красивой женщиной, уверенной в себе, покорившей взор и сердце Бена Брэдфорда. Неосознанно и без всякого умысла она сделала свою работу, и теперь пришло его время. Операция «Мона Андервуд» уже началась.