Братство Камня
Шрифт:
— Если я нарушу клятву, то заслужу вечное проклятие.
— Верно. Но даже осознание собственной вины не вернет вам утерянного благоволения. Единственной альтернативой в таком случае будет просьба об особой милости. Такая серьезная просьба должна рассматриваться в течение нескольких месяцев. И если вы тем временем умрете…
— Это будет не так важно.
— Я не…
— Я уже осужден на вечное проклятие.
Отец Хафер вздрогнул и повысил голос:
— Потому что в течение тринадцати лет не исполняли свой пасхальный долг? По сравнению с нарушением священного обета этот грех весьма невелик. От него я мог бы вас освободить, выслушав вашу исповедь
— Если вы не примете меня, то тем более возьмете на себя грех.
— Грех за что?
— За то, что я буду вынужден сделать. Я сказал, что чувствую себя осужденным на вечное проклятие. Я не имел в виду свои неисполненные пасхальные обязанности.
— Тогда что же?
— Я хочу покончить с собой.
11
Это случилось на пятом году его пребывания в монастыре, в один из осенних дней, уже после того, как первый холод пестрым разноцветьем раскрасил листья кленов. Он стоял на коленях на деревянном полу рабочей комнаты и молился, как вдруг сбоку от себя заметил какое-то быстрое движение. Это мог быть обман зрения, результат перенапряжения. У него на лбу выступила испарина. Устыдившись своей рассеянности, он вновь вернулся к словам молитвы, которые могли бы отогнать жуткие тени его прошлого.
Однако движение не прекращалось — едва заметное, но все-таки существующее. На какой-то миг он вообразил, что в своем усердии достиг стадии появления галлюцинаций — многие монахи рассказывали друг другу о посещавших их видениях, — но от подобного предположения его удержали как скептицизм, так и смирение, а кроме того, движение совершалось на полу, у самого основания стены. Какой религиозный образ мог возникнуть в таком неподходящем месте?
Предположив, что ему послано испытание на твердость дуда, он решил не смотреть в ту сторону, однако вскоре опять боковым зрением уловил мелькнувшее серое пятно и тогда, поддавшись минутной слабости, впоследствии спасшей ему жизнь, повернул голову вправо и у стены увидел маленькую серую мышь.
Дрю застыл от изумления.
Очевидно, такое же чувство испытала и она. Некоторое время они разглядывали друг друга. Наконец, потеряв терпение, мышь пошевелила усами. Дрю непроизвольно поморщился. Испугавшись, мышь с поразительной быстротой юркнула в небольшое отверстие под стеной.
Дрю хотел рассмеяться, но вместо этого нахмурился. Еще вчера, когда он уходил на заутреню, стена была ровной и гладкой. Он присмотрелся к свежей древесной трухе перед черным отверстием норы и стал обдумывать свои дальнейшие действия. На следующей заутрене можно было обратиться к одному из послушников и взять у него мышеловку или какую-нибудь отраву. Послушник мог бы заделать отверстие.
Но стоило ли? Наступали холода, и мышь искала в монастыре убежища. В некотором смысле она напоминала его самого.
Эта мысль показалась ему несерьезной. Конечно, у них было не так много общего. Кроме того, в стене могли появиться оголенные
Тем не менее, мышь заинтересовала его. В ней была какая-то отвага. И она была такая…
Беззащитная, подумал он. Я бы запросто мог убить ее.
Но нет, больше никогда. Никого, даже мышь.
Он решил оставить ее у себя. На испытательный срок. До первого нарушения режима.
Пока будет соблюдать целибат, позволил он себе пошутить.
12
Отец Хафер побледнел.
— Вы хотите сказать?..
— Я прошу вас дать мне шанс на спасение. В ином случае…
— Если я отвергну вашу просьбу, то возьму на себя ответственность за ваше самоубийство? За то, что ваша душа окажется в аду? Это абсурдно.
— Это логика, которой вы придерживались минуту назад. Вы же сами сказали, что будете чувствовать свою вину, если позволите мне пренебречь вашими предостережениями, нарушить клятву и заслужить вечное проклятье.
— А теперь я окажусь виновным в том, что не приму вас и вы заслужите проклятье, совершив самоубийство? Это смешно, — сказал отец Хафер. — Послушайте, знаете ли вы, с кем говорите? Я здесь исполняю волю Всевышнего. Я попытался с уважением отнестись к вашей просьбе, а вы сейчас обвиняете меня в том, что… Извините, но мне остается лишь указать вам на дверь.
— Но вы исполняете волю Всевышнего. Вы не повернетесь ко мне спиной.
Казалось, отец Хафер не слышал его слов.
— И это прошение, — раздраженно проговорил он и показал на стол. — Я подозревал, что там не все в порядке, Вы утверждаете, что ваши родители умерли, когда вам было десять лет.
— Это правда, — выдавил из себя Дрю.
— Но вы почти ничего не пишете о том, что с вами происходило после их смерти. Вы пишете, что обучались в некой технической школе в Колорадо, но вы явно получили гуманитарное образование — вы знакомы с логикой, историей, литературой. Далее — “род занятий”. Вы пишете, что вы не трудоустроены. В какой области? Было бы вполне естественно, если бы в этой графе вы указали свою профессию — неважно, безработный вы или нет. Я спрашивал вас, но вы не ответили. Холост. Никогда не был женат. Детей нет. Вам тридцать один год, — священник постучал пальцем по анкете, лежавшей на столе, — и вы не человек, а призрак, тень человека. Дрю горько усмехнулся.
— Что ж, в таком случае мне будет легче стереть следы моей прошлой жизни.
— Если они уже не стерты.
Отец Хафер пристально посмотрел на него.
— У вас неприятности с законом, вот в чем мотив вашей просьбы? Вы полагаете найти у картезианцев надежное укрытие от правосудия? Хотите использовать церковь как…
— Нет. Практически все мои поступки санкционировались властями. На самом высоком уровне…
— Ну вот что. Мое терпение иссякло. Или наш разговор закончится прямо сейчас, или вы…
— На исповеди.
— Что?
— Я расскажу вам на исповеди.
13
Мышь оказалась такой же затворницей, как и он. Он не видел ее несколько дней и уже начал думать, что она нашла себе другое пристанище. Но однажды в холодный дождливый полдень, когда облака висели низко над горами, а клены застыли в ожидании последнего порыва листопада, он во время молитвы снова заметил какое-то движение на полу и, приглядевшись, увидел крохотную усатую мордочку, высунувшуюся из черного отверстия в стене.