Братство обреченных

Существует древнее поверье: раньше миром правили птицы. И вначале Бог предложил разум им, но они отказались. Потому что полет выше разума. И тогда Всевышний обратил свой взор на людей, мол, все равно существа приземленные, так не дать ли им чуточку мозгов? Но, поумнев, люди стали отчаянно завидовать птицам…

Человечество и поныне тянется в небо всем своим бескрылым естеством…

Ему часто снился тот

вечер. Шел дождь. Крупные капли стекали по плащу. Он пробирался темными переулками к дому. Рука плотно прижималась к телу, придерживая пистолет, который оттягивал карман…

Откуда-то издалека доносились раскаты грома. Сначала тихо, а потом сильнее и сильнее. Гром словно гнался за ним. Толкал в спину. Бил по затылку.

Ботинки монотонно шлепали по булькающим лужам.

Из темноты показалась пятиэтажка. Он вошел в пропахший кошками подъезд. В глаза бросилась размашистая надпись на облупившейся стене: «Я хочу тебя, Белка!» И рядом, другой краской: «Metallica — круто!» Он усмехнулся и поднялся по загаженной лестнице. Позвонил в дверь.

— Ты? — Хозяин удивленно таращился на него. — Ну проходи.

Перед его глазами все закружилось: вспышки, перекошенные лица, крики. Затвор пистолета щелкнул, оголив белый дымящийся ствол: кончились патроны.

— А-а-а! — закричала маленькая девочка, выбегая из туалета.

Откуда-то в его руках появлялся нож. Он бросался на ребенка, но спотыкался и растягивался в луже крови. Внезапно ему становилось страшно. Он понимал, что это дурной сон. По телу бежала судорога. Он вскрикивал и просыпался…

…Просыпался на металлической койке в тюремной камере. Реальность оказывалась еще страшнее. Потом он долго ворочался, пытаясь вспомнить: произошло ли это с ним на самом деле или нет.

«Нет, не было, — твердил он. — Я все придумал. В тот день не было дождя. И девочка не выбегала из туалета. Ее так и нашли убитой на унитазе. Я не убивал их. Я вообще не был в той квартире…»

Но чем больше он думал над этим, тем больше сомневался. Порой его бросало в дрожь от ощущения, что все действительно было наяву. Он — убийца.

И за это ему предстояло до конца дней засыпать и просыпаться в утробе Черного Дельфина.

Андрей Ветров проснулся в Оренбурге. Глубоко вздохнул. Вытащил спортивную сумку из-под кресла. И вышел из самолета.

Ветров увидел только покрытую асфальтом ночную степь. На освещенном пятачке стоял самолет. А рядом — забор-решетка, который с другой стороны облепили люди. Больше никаких признаков цивилизации. Ощущение, будто и люди, и асфальт, и самолет появились здесь ни с того ни сего и через несколько минут так же ни с того ни сего исчезнут.

Из всех аэропортов, которые видел Ветров, этот был самым ирреальным. «Так вот ты какая, великая степь, ну здравствуй», — подумал Андрей, бодро шагая к толпе у забора.

Своих встречающих он узнал сразу: два офицера в камуфляжных куртках. Козырьки

фуражек были надвинуты на глаза.

— Добрый вечер. — Андрей подошел к ним. — Вы не меня ждете? Я — Ветров из «Советского труда».

— Вас. — Один из офицеров кивнул и протянул руку для рукопожатия. — Как долетели? Я — заместитель начальника колонии подполковник Трегубец. У вас есть багаж?

— Нет.

— Садитесь в машину.

Офицер показал на белую «шестерку», стоявшую неподалеку.

«Логичней было бы встречать на «воронке», — подумал Ветров, представляя фургон с решетками на окнах, — иначе никакого колорита».

— Зря вы приехали. — Подполковник, сидевший рядом с водителем, развернулся и посмотрел на Ветрова. — Я пролистал его дело, он убийца. Вина полностью доказана.

«Вот незадача, — отрешенно подумал Андрей, глядя на бегущую за окном дорогу, — что же я тогда делать буду?»

— Когда он пришел к нам, мы поначалу удивились — фирма-то серьезная, — продолжал Трегубец. — Оттуда вообще редко кто к нам попадает, а тут — пожизненное.

Меньше всего Ветрову сейчас хотелось говорить о деле. Он понимал, что это неправильно, непрофессионально. Надо наоборот — хватать подполковника за горло, вытягивать все, что тот знает. Но на это у Ветрова не было сил. У него слипались глаза.

В дороге он всегда спал. Засыпал моментально, как только касался головой кресла в салоне самолета. Но это был вязкий тяжелый сон, который просто убивал время.

Ап — сомкнул веки в Домодедове.

Ап — разомкнул в Хабаровске.

Ап — Шереметьево.

Ап — Калининград.

В промежутках между «апами» полный мрак.

Ты засыпаешь и просыпаешься.

А мир вокруг тебя меняет декорации. Только что была Москва, теперь — Оренбург.

— Как вы узнали про это дело? — спросил подполковник. — Оно ведь под грифом.

— Было под грифом, сейчас — какие могут быть тайны? — устало произнес Андрей. — Что-то мы долго едем. Оренбург далеко от аэропорта?

— Близко. Но мы едем не в Оренбург. Сразу — в Соль-Илецк.

«Елки-палки», — разочарованно подумал Ветров. Сон в самолете всегда высасывал из него все силы. Поэтому на новом месте требовалось найти какой-нибудь источник жизненной энергии и подключиться к нему. Лучший источник энергии — свежая постель с мягкой подушкой. Но где она?

— Там, в Соль-Илецке, разве есть гостиница? — спросил Андрей.

— Переночуете в колонии.

«Вот тебе и колорит», — огорчился Ветров. Ему хотелось провести эту ночь в уютном номере гостиницы. От какой-нибудь комнаты для приезжих при колонии он не ждал ничего хорошего.

— Хорошо, — сказал Андрей. А что он еще мог сказать?

— На самом деле у нас много выродков сидит, — продолжал говорить подполковник, — участок для пожизненников открыли два года назад. Теперь он наполовину заполнен. Скоро мест не останется. Есть людоеды, маньяки, убийцы. Только виновных нет. Кого ни спроси: невинные, прямо — овечки. «Ничего не совершал, гражданин начальник, меня подставили». Вот и вам завтра точно так же скажут.