Братство смерти
Шрифт:
— Итак, убийца изуродовал жертву, — подвел итоги Парей. — Но… Вы думаете, что в это время палач был еще жив?
Лекарь взял труп за руки и внимательно рассмотрел запястья.
— Видите эти полоски?
Начальник стражи молча кивнул.
— Это доказывает, что кто-то применил силу и обездвижил палача, в то время как второй, несомненно, лишал его зрения.
— Двое мужчин, — сделал вывод Парей, — как минимум двое.
— А почему не две женщины? Или мужчина и женщина? — предположил Аркур, начавший скоблить
Фламель вздрогнул, услышав такое предположение.
— Женщина никогда бы не совершила подобную подлость. Это дело рук мужчины, — тоном, не допускающим возражений, ответил Парей. — Дело рук сумасшедшего.
Королевский лекарь не торопился с ответом. Он осторожно разделял жидкости, вытекавшие из орбит и пачкавшие лицо.
— У вас есть сын?
— Разумеется. Шести лет. Хороший мальчишка, моя гордость, — ответил Парей.
— Как вы поступите, если кто-нибудь убьет этого ребенка на заре его жизни?
Фламель обернулся и увидел, что Ги де Парей побледнел.
— Клянусь кровью Христа, мне останется только отомстить собаке, которая покусилась на плоть от плоти моей.
— Вы его убьете?
— Хуже, я…
Аркур бросил усталый взгляд на начальника стражи.
— Но ведь вы же не сумасшедший, не правда ли?
Гнев Парея сразу же прошел. Он потупил взор. Его собеседник продолжал:
— Но как только вы столкнетесь с непоправимым, вами овладеет демон мести и убьет в вас нравственность, жалость. Вы превратитесь в зверя, жаждущего крови.
Лекарь показал на труп.
— Как и те, кто сделал это.
Фламель застыл с пером в руках. Разговор принял частный характер, и ни один из собеседников, несомненно, не хотел, чтобы произнесенные им слова записывали.
На первом этаже продолжался обыск. Люди Бернара де Ренака простукивали стены. Выпотрошив мебель, они через равные промежутки наносили удары по перегородкам. Звук ударов не ускользнул от лекаря.
— Я вижу, что ваши друзья, прихвостни хранителя печатей, тоже занимаются поисками правды. И делают это весьма оригинальным способом: сначала мебель, затем стены.
Ги де Парей ничего не ответил. Как и все офицеры короля, он не выносил присутствия тайной полиции министра во время расследования.
Лекарь взял две деревянные плошки и налил в них жидкость, уже переставшую вытекать из глазниц. Его движения были размеренными и спокойными, что не помешало ему вновь задать вопрос начальнику стражи.
— Разумеется, я всего лишь скромный лекарь, но признаюсь, я не понимаю, что ищут эти люди. Зачем они все переворачивают вверх дном?
— Министр Бернар де Ренак ведет собственное расследование, мессир Аркур. Ни вы, ни я не имеем к этому никакого отношения и не должны возражать.
— Разумеется, но можно подумать, что эти люди подозревают какие-то проделки дьявола… Они так рьяно рыщут, будто от этого
— Не произносите таких слов в доме покойного, — отрезал Парей, осеняя себя крестным знамением. — А вы, переписчик, вычеркните последнюю фразу, если, конечно, записали ее.
Фламель сразу же повиновался и вытащил тонкое лезвие, чтобы стереть слова с пергамента. Лекарь осторожно насыпал крупнозернистую пудру в каждую плошку.
В обеих деревянных плошках произошла бурная реакция. Из первой взвился едкий дым, а на поверхности второй возникла серая, почти блестящая пленка.
Заинтригованный Никола перестал писать. Ги де Парей вопросительно посмотрел на Аркура.
— Свинец и сера. Вот что положили в пустые глазницы палача.
— Свинец и сера, — недоверчиво повторил начальник стражи.
Лекарь встал.
— Именно то, чем пахнет алхимик.
61
Сент-Уэн, улица Данте, наши дни
Улица пропахла плесенью. Тротуар, грязные стены киосков, дорога — все купалось в стойком гнилостном запахе. Словно вот уже несколько десятилетий атмосфера вбирала в себя этот аромат разложения. Этот запах не чувствовался ни на параллельной, ни на перпендикулярной улице, нет, только на коротком промежутке в сотню метров, затерянном между улицей Мишле и зданием мэрии. Даже сухому ночному холоду не удавалось развеять тошнотворный запах, которым пропитался окружающий бетон.
«Какая мерзость», — подумал он, вытаскивая клинок из ножен.
Ему хотелось бы найти более приятную обстановку, но этот уголок был единственным местом, где он мог выполнить свою задачу, не привлекая внимания местных жителей. Стоя возле двери в углу большого гаража, используемого не по назначению, он, вооружившись кинжалом, поджидал свою жертву. Человек не должен был опоздать.
«Плохие журналисты всегда пунктуальны», — подумал он, заметив серую кошку, готовую прыгнуть на такую же, как и она сама, жирную крысу.
Я брат по крови. Я есмь Избранник мести.
Возбуждение нарастало. Он почувствовал, как кровь прилила к голове, словно то был атавистический рефлекс. Он уже видел, какое лицо будет у журналиста, когда он вонзит кинжал ему прямо в сердце.
Двойное убийство в резиденции масонских послушаний послужило катализатором. Отныне он знал, что не сможет остановиться, выполняя возложенную на него миссию. Убивать стало для него таким же естественным актом, как… Он на мгновение задумался, не в состоянии подыскать сравнение. Еда? Питье? Секс? Ничто не подходило по значению. Но нет, конечно, великая тайна! Или, возможно, поиски величайшего секрета, пробуждавшего в нем жажду крови. Он не стал проводить параллелей, но это годилось.