Братство Тени
Шрифт:
– Думаю нам следует избегать лишних потерь.
– задумчиво произнес немец.
– Пусть саперы заминируют тоннель. За тем для проформы предложим им сдаться. После того как они откажутся, взорвем выход из тоннеля предварительно закидав его внутреннее пространство гранатами.
– Но господин оберштурмфюрер... Как мы сможем быть уверены, что после взрывов ни кто из них не уцелеет? Мы ведь не увидим тел...
Фон Браун как то странно посмотрел на подчиненного.
– Вам нужны тела в качестве доказательств гауптшарфюрер? Может быть, вы желаете после взрывов заняться раскопками завалов?
– Нет, но...
– Или может быть
– Ни как нет господин оберштурмфюрер...
– Тогда выполняйте приказ.
Молодой эсэсовец хотел было что-то сказать, но внезапно со стороны тоннелей донесся странный звук подобных которому Отто слышать не приходилось. Впрочем этот звук он предпочел бы не слышать никогда...
Словно нестройный рев сотен оркестровых труб слился в единую какофонию хаоса...Было в нем что то, от чего волосы на голове фон Брауна вдруг встали дыбом. Рассредоточенные по станции солдаты растерянно смотрели на своих командиров, и во взглядах многих из них читался плохо скрываемый страх. Их учили воевать с людьми, но этот звук... В нем было, что то на столько на столько иррациональное... На столько не человеческое, что даже закаленный в боях разум Отто, сейчас желал одного - бросить все и бежать... Бежать прочь от этого проклятого места, этого жуткого рева и... Того что его издало…
Звук прекратился так же внезапно, и на станции вновь воцарилась тишина…
– Проводника сюда...
– коротко отдал приказ фон Браун надеясь что ни кто не заметит того как предательски дрожит его голос. Двое солдат подтащили к нему пожилого француза. Тот был на столько напуган, что не мог самостоятельно идти и двум дюжин эсэсовца приходилось удерживать его под руки. Француз робко прятал взгляд, не решаясь взглянуть в глаза офицера, что вызвало в Отто очередной приступ брезгливости.
– Что ты знаешь про эту станцию, - задал вопрос фон Браун.
– Из нее действительно нет других выходов?
– Нет месье офицер! Никаких! Когда ее строили, наткнулись фрагменты каких то старинных катакомб, но они полностью были затоплены водой... Так что по ним ни куда не уйти...
– А этот звук... Что это было?
– Святая Мария! Если бы я сам знал, господин офицер...
– старик перекрестился.
– Но я не имею не малейшего понятия... Клянусь!
Фон Браун с минуту размышлял. Конечно, он слышал об экспериментах с ультразвуком... И о том, что подвергшийся длительном ультразвуковому воздействию человек способен испытывать различные не контролируемые эмоций, в том числе и страх. Но то что эти исследования стали основой для создания, какого либо оружия... Нет, ни о чем подобном Отто слышать не довелось. Хотя это еще не означало, что таких приборов не существует. Возможно, его создали русские или даже американцы, и забросили французскому подполью для испытаний...
Эта версия выглядела убедительно. Фон Браун спрыгнул с платформы, и взяв проводника за шкирку, решительно поволок его по направился к противоположному концу станции, с шумом разгребая воду ногами. Лучи фонарей всего отряда сейчас свелись на нем и достаточно не плохо освещали путь. Старик постоянно спотыкался, и бормотал что-то не разборчивое, но решительно идущий вперед оберштурмфюрер не позволял ему окончательно упасть.
Оказавшись
– Иди к своим дружкам! Cкажи им, что ни какими новомодными игрушками они нас не напугают! И если через три минуты они не выйдут с поднятыми руками, мы взорвем тоннели и похороним их заживо!
– Но господин офицер... Они же убьют меня как предателя!
Вместо ответа Отто достал из кобуры Luger P.08 и спокойно сказал.
– Значит как говорят у вас французов c'estlavie! Или ты предпочитаешь что бы это сделал я?
На лицо старика легла серая тень обреченности. Ничего не сказав он молча развернулся и побрел в темную глубину тоннеля.
Взобравшись на перрон Отто наблюдал, как тот удаляется, растворяясь во мраке, когда произошло что то не понятное... Еще секунду назад медленно идущий проводник вдруг остановился, словно силясь разглядеть, что то впереди себя, и вдруг издав какой то сдавленный крик резко провалился под воду, словно угодив в яму. Вместе с этим вновь пришел ЗВУК... И на этот раз он был гораздо сильнее... Звук врывался в голову, разрывая сознание и наполняя тело неистовой болью. В какой то момент фон Браун обнаружил себя стоящим коленях и зажимающим уши руками. Не успел он оправила от шока, когда в той стороне, где остались его солдаты, послышались отчаянные крики и началась хаотичная стрельба.
Лучи фонарей больше не светили в одну точку. Теперь они хаотично метались из стороны в сторону. Шальные пули выбили крошево над головой эсэсовца и фон Брауна поспешил укрыться за одной из колонн. Он пытался разглядеть что происходит, с его отрядом, однако сделать это со своего положения ему ни как не удавалось.
Все что он мог видеть и слышать сейчас, это хаотично мечущиеся лучи фонарей, вспышки выстрелов, грохот которых смешивался с душераздирающими людскими воплями...
И вдруг в один момент все стихло...
Ни стрельбы, ни криков…Тишина... И в этой тишине Отто отчетливо ощутил, как неистово колотится в груди его сердце... А еще почувствовал страшный смрад... Зловоние было таким сильным, словно он оказался посреди огромного скотомогильника.
Фон Браун вытащил из кармана небольшой фонарь, и включив его осторожно выглянул из за укрытия... Луч фонаря устремился во мрак, но его слабых сил хватало только для того что бы развеять тьму лишь на несколько метров вперед. Дальше все продолжало тонуть в непроглядной темноте.
– Гауптшарфюрера Вольф?
– позвал Отто, но ответом ему было лишь эхо, отразившееся от стен заброшенной станции.
– Кто ни будь! Эй!
Сжимая в одной руке фонарь а другой пистолет немец встал и сделал пару неуверенных шагов вперед…
Ничего.
Страх… На войне фон Брауну пришлось многое о нем узнать, и научиться его контролировать… Однако то, что он испытывал сейчас ни шло ни в какое сравнение с пережитым им ранее.
– Эй! Кто здесь?! – в очередной раз крикнул фон Браун чувствуя как покрывается холодным потом, когда внезапно раздавшийся звук шагов бегущего человека заставил его содрогнуться. Через несколько секунд в свете фонаря возникла фигура гауптшарфюрера, бледного как мел с перекошенным от ужаса лицом. Рот его то открывался, то закрывался, словно он хотел закричать, но при этом не мог произнести ни единого звука.