Братство тёрна. Гончая для сыщика
Шрифт:
— А если бы кто заглянул тебе под юбку? — попытался пошутить он.
Ирр же тяжело вздохнула и виновато опустила глаза, а после кокетливо забросила одну ногу поверх другой и выгнулась так, чтобы платье обрисовало изгиб бедра и тонкую талию.
— Тебе уже немного можно. Но дома! Я вспомнила осу и кое-что нарисовала.
Она протянула листы, на которых в самом деле были осы, а еще терновник и рука-ветка.
— Такие вержи были на Серебряном острове, но они бы убивать не стали. Очень добрые, угощали меня грушами, а ос я видела
Хавьер хотел спросить, не помнит ли она еще что, но затем машинально перевернул лист и увидел длинный и подробный отчет, а еще рисунок таинственного существа в полный рост.
Домой они добрались поздно вечером, когда уже стемнело, и самые мощные фонари не разгоняли толком туман. Хавьер так устал за день, особенно от душных допросных и бесконечных бумаг, что с удовольствием бы прогулялся пешком, но слишком боялся за Ирр. Пока он ничего не знал об Игольнике и том, сколько еще людей из особого управления работают на Братство, а значит не имел права рисковать.
В машине Ирр привычно сбросила туфли и подтянула колени к груди, а после распустила волосы, чтобы отгородится ими от всего. Наверняка обижается за то, что Хавьер не оценил ее рвение по спасению одного глупого дона. А он даже не мог нормально объяснить, что было не так.
— Давай договоримся, — Ирр обернулась на его голос и заправила прядь за ухо, открывая лицо. — Для меня нет ничего важнее тебя, поэтому когда больно, страшно, неприятно тебе — то больно мне.
— Если себя защищаю, то как будто тебя? — она опустила ноги и поправила платье. — А если ты обидишь?
— То же самое.
Она важно кивнула, но не произнесла ни единого слова до того момента, пока они не оказались дома. Там Хавьер первым делом ушел в душ, чтобы немного смыть с себя надуманную грязь, которая осела в допросных и успокоить гудящую голову. Целый год жизни Саеса сейчас вращался в памяти и никак не находил себе положенного места, и все это выливалось в физическую боль.
Когда Хавьер вернулся в комнату, то из кухни уже доносился запах ужина, от которого почти сразу замутило, а рот наполнился желчью. Лекарство дома было, но пить его сейчас бесполезно: пока в мыслях бродят чужие воспоминания, избавиться от боли не выйдет. Поэтому Хавьер порылся в своих вещах и нашел темный флакон с "кровью" Отца-Защитника, вытащил из тумбочки моток плотной веревки и пошел искать Ирр.
Она успела переодеться в более легкое домашнее платье и разогрела ужин, но держалась настороженно, будто боялась чего-то или злилась.
— Мне нужна будет помощь, но довольно специфическая. Обещай, что не испугаешься, — Хавьер протянул ей моток веревки и флакон.
— Пальцы щиплет, — она недоверчиво взяла "кровь", но к веревке не прикоснулась.
— Это мне. То и это. Идем.
Хавьер первым вышел из кухни и направился в свою спальню, на ходу расстегивая рубашку. Приятного в его задумке было мало, но если не сделать все сейчас,
Дальше он сложил веревку на тумбочку, повесил рубашку в шкаф и лег на кровать, заведя руки за голову.
— Тебе нужно будет привязать меня, дать выпить содержимое флакона, а после уйти. И не возвращаться, что бы здесь ни происходило, до полуночи.
— А что там? — Ирр нахмурила брови, но не ушла.
— "Кровь" Отца, одна из разновидностей, действует почти как кости чужих. Вержу или теру такая доза бы серьезно навредила, но меня только на время лишит магии и всего того, что та привнесла.
Еще сотрет воспоминания, которые перешли ему от Саеса. Обычно Хавьер просил своего доктора оказать ему такую услугу, но вызывать того поздним вечером не хотелось, а Ирр не из пугливых.
Он бы обошелся и вовсе без свидетелей, но после “крови” всегда накатывала дикая боль в груди и горле, хотелось разодрать их, лишь бы от нее избавиться, поэтому руки лучше привязать.
— Я посижу с тобой, — внезапно сказала Ирр и поднесла открытый флакон к губам Хавьера. — И пригляжу. Ты не бойся.
— Привяжи. Пожалуйста, — добавил он после небольшой паузы.
Ирр поджала губы, после погасила свет, оставив только ночник, вернулась на прежнее место и споро привязала руки Хавьера к изголовью. Узлы вышли тугими, на совесть, а веревка сразу же впилась в запястья. Ирр распустила волосы, забросила их на одно плечо и только потом поднесла флакон к губам Хавьера.
Глоток дался тяжело, жидкость отличалась неприятным вкусом и обжигала рот. После нее останется много кровоточащих язвочек и желудок будет еще неделю ныть, но другого способа избавиться от чужих воспоминаний Хавьер не знал. Поэтому и пользовался своей силой только в самом крайнем случае.
Ирр неумолимо и без лживой жалости споила ему все содержимое пузырька, поддерживая под голову, затем позволила улечься поудобнее и поправила подушку.
Вначале по телу прокатилась волна жара, резко сменившаяся ознобом. Хавьера затрясло так, что зубы не попадали друг на друга и очень хотелось пить. После в горло будто влили кипяток и захотелось разодрать его, чтобы избавиться от боли, но веревки держали крепко.
Ирр все также сидела рядом, гладила его по голове и напевала песенку на тийском:
"...Ковром серебряным укроет,
Цветущий виноград.
И к утру тебе подарит
То, чему не будешь рад...".
Мелодия была знакомой, хотя слов Хавьер не помнил. Когда становилось легче, он переводил взгляд на Ирр. На ее чуть вздёрнутый нос и большие темные глаза, на пухлые губы и волосы, локонами спускавшиеся на грудь.
Дальше боль стала совсем нестерпимой, а веревка на руках ослабла, зато поверх сразу же легли чужие ладони, казавшиеся стальными. Следом Ирр просто села сверху, прижимая его к кровати. Девушка казалась почти невесомой, но держала намного крепче веревки, руки и на дюйм не сдвинешь.