Братство тибетского паука
Шрифт:
Переоденется в кого-то другого! — догадался Огаст.
Верно! Лорд Уимзи всегда говорит: правильная версия сама притягивает доказательства. Надо идти от мелочей — что бы вы сказали, мистер Картрайт, если бы узнали, что костюмчики вашему дворецкому нашил тот же дорогущий и модный портной, что и вам самому? Мы с прачкой каждый шов и пуговицу сравнили — уж будьте уверены!
Ну… Что прежний хозяин подарил ему свой гардероб.
Подарил, включая белье, и носовые платки, и перчатки, запакованные в новые коробки по полдюжины? Нет, сэр. Такого не бывает. И потом, мистер Честер до того брезгливый, что никогда
Вы тоже заметили? — удивилась Маргарет. — Я приняла его за отставного офицера, когда он сказал, что срубить голову одним махом совсем не просто даже кавалеристу… И еще он так специфически перевязал руку Гасси и стреляет отменно…
Это еще что, миледи, это вы не видели, как он на бильярде играет! Нальет себе виски безо льда, пойдет в бильярдную, целый вечер шары гоняет и мочит. На нас — на остальную прислугу — он плевать хотел, не его поля ягоды. Я ему говорю: «Мистер Честер, ну пусть даже вы не любите женщин, но не до такой же степени! Вдруг в охотничий сезон приедут леди, а у нас деваха с брюхом выше носа! Далеко ли до греха, если Эмми — горничная — погуливает то с газетчиком, то с каноником». А он мне отвечает: «Кого бы из двоих вы выбрали, миссис Диксис?» Ну представляете? Прислуга так не шутит друг с другом — вот к чему я веду.
Но мне казалось, мистер Честер отлично управляется с прислугой!
Именно что управляется! Любой джентльмен из приличной семьи знает, как управляться с прислугой, но он не умеет быть прислугой. Потому и нанимают камердинеров или дворецких — они уже не вполне слуги, но еще не господа, а так, «джентльмены джентльменов» — посредники между двумя мирами. Да мистер-то Честер не таков — он именно «управляется» с нами как со своей собственной прислугой.
Зачем кому-то выдавать себя за прислугу? — удивилась мисс Львова.
Уж точно не за тем, чтобы стащить столовое серебро и продать в скупку. У него денег полные карманы! Даже у мистер Горринга — я ведь в юности служила горничной у его мамаши, леди Лидии, так что знаю, — в хороший день столько не бывает. Мало ли какие затруднения случаются у джентльменов? Аналитический метод сэра Уимзи подсказывал мне, что никакой он не Честер, а просто скрывается здесь — пересиживает смутные времена или ждет чего-то. Теперь я знаю, чего он ждет — бумагу. Документ, подтверждающий его наследные права. Вот так вот.
Ха! Точно сказали, мэм, — рассмеялся шофер. — Если мистер Честер станет хозяином Энн- Холла, для нас, для прислуги, мало что изменится. Как гонял в три шеи, так и будет гонять, только называть его будем не мистер, а «ваша милость».
Как волнительно, наверное, заботиться о доме, все в нем обустроить и вдруг узнать, что он твой собственный! — мисс Львова сладко вздохнула, склонила головку к плечу Огаста — выбившийся из ее прически завиток щекотно коснулся его щеки — и шепнула: — Наверное, это неловко… но я спрошу…
Вопрос застал Огаста врасплох, он невольно стиснул пальчики девушки — из нежных и теплых они стали горячими. Маргарет, обладавшая хорошим слухом и еще лучшей интуицией, тут же повернулась к ним и состроила саркастическую гримасу:
Мисс Львова, вы даете весьма опасный совет! Если мистер Картрайт узнает, что его мать была не герцогиней, а торговкой овощами, а папаша отнюдь не принц Уэльский, но кэбмен или рыбак, он сразу же утопится в умывальном тазу.
Его родители — достойные люди! Я уверена! — чтобы поддержать Огаста, мисс Львова тоже пожала его пальцы.
Вы всерьез считаете, что красивый ребенок может родиться только у аристократов? — насупилась Маргарет. — Это какой-то социальный расизм!
Ну что вы, леди Уолтроп, у аристократов вполне может появиться дитя с заурядной внешностью… — княжна выдержала паузу и примирительно добавила: — Не во внешности дело! Когда мистера Картрайта принесли в приют, на его пеленках и чепчике были вышиты герцогские гербы…
Откуда вам это известно? — сердце у Огаста тревожно сжалось и замерло, словно сдавленное герцогской короной.
От леди Делии, конечно.
Но я… Я был представлен графине Таффлет только по приезде сюда, раньше мы не встречались. Откуда ей знать о моих пеленках? Тем более обсуждать мою биографию.
Не знаю. Но леди Делия рассказывала об этом доктору Форестеру, когда услышала, что мистер Картрайт приехал погостить в Энн-Холл. Я заглянула в гостиную за пяльцами, когда они разговаривали, и в этот момент графиня говорит: «Мистер Картрайт вырос из малютки в пеленках с гербами…» — фарфоровые щечки юной княжны зарделись так, что Огаст почти физически ощутил их пленительное тепло.
Мощные лучи автомобильных фар выхватили здание коттеджа из тьмы, встревоженная служанка бросилась к ним, как перепуганная ночная птаха, размахивая шалью. У прибывших в дом ушло больше часа на то, чтобы обшарить коттедж от подвала до чердака, но всюду царила только пыльная пустота.
Мисс Львова без малейшего успеха перебрала все номера из сафьяновой телефонной книжечки. Тогда неугомонная миссис Диксис вызвала хромого старика- на-привратника, отчитала шофера из Энн-Холла, вооружила садовым фонарем и заставила обоих идти вместе с нею. Они прочесали оранжерею, гараж, перестроенный из конюшни, добрались даже до обгорелого остова каретного сарая — летом его использовали как прачечную. Через окно Огаст увидел, как заметался огонек. А спустя минуту в гостиную примчался бледный, перепуганный шофер и дрожащим голосом попросил вызывать полицию: старая леди нашлась…
Девицам туда лучше не ходить!
Инспектора выдернули прямиком из разгара ярмарочного веселья, на плечах его неизменного макинтоша поблескивали остатки конфетти, а бумажный цветок в петлице понурился и навевал мысли о погребальных венках.
Вам, сэр, — обратился он к Огасту, — глядеть на нее тоже не стоит. Утопленник, знаете ли, зрелище не из приятных…
Утопленник? — переспросил мистер Картрайт в надежде, что ослышался.
Именно. Старую леди сунули головой в корыто для стирки и держали так, пока она не нахлебалась воды до смерти. Не повезло нам, сэр.