Братство тибетского паука
Шрифт:
Хотя как обойтись с опасным знанием, сгубившим даже отлаженный за четверть века механизм? Огаст снова взглянул на сверкающие вульгарным золотым тиснением корешки: случиться могло только одно: кто- то из достопочтенных джентльменов наконец-то прочитал романы покойной леди Делии.
В сущности, графиня мало рисковала, превращая разномастные житейские истории в сюжеты для своих опусов и зарабатывая некоторые дополнительные деньги, которые могла расходовать исключительно по собственному усмотрению, без дележа с сообщниками. Ведь в светском обществе, к которому принадлежали реальные прототипы ее историй, не принято читать подобные книги. Романы издавались под легковесным псевдонимом,
Как пауки…
Пауки…
Огаст снова взял в руки и разгладил детский рисунок, потом еще один: темная фигура у костра держит в руках что-то круглое. Пляжный мяч? Нет, предмет меньше. Череп, с горечью констатировал Огаст. Поверх цветного рисунка была намалевана черная паутина. На третьем рисунке фигура выглядит так, словно кормит пауков, как селянка цыплят…
Он подошел к книжным полкам, пробежался пальцами по корешкам книг, задержал палец на корешках романов: «Обитель призраков», «Синеглазый раджа из Бомбея», «Ангел сельской лечебницы», «Поцелуй врага», «Маленькая пророчица»; если ему удастся вырваться из проклятого Девоншира живым, его ждет занимательное чтение!
Но сейчас он не стал терять времени, а предпочел спросить у миссис Диксис:
Послушайте, мэм, вы прочитали все названия, не попадалось ли такое, в котором упоминались ядовитые пауки, просто пауки или паутина?
Нет, мистер Картрайт. Я сама страсть как люблю читать про всякие ужасы, и такое название наверняка запомнила бы!
Нет и не может быть, понял Огаст. Если убийца покончил с излишне любознательной графиней Таффлет, чтобы избежать обнародования своей тайны, книгу бесполезно искаться среди изданных. Но чтобы напугать убийцу, роман должен быть как минимум написан. Значит, ему следует искать не книгу, а рукопись!
Мистер Картрайт снова обратился к кухарке:
Вам известно, над какой книгой леди Таффлет работала в последнее время?
Да откуда же мне знать? Ее покойная милость мне не докладывалась, и отработала я здесь всего ничего…
А где графиня хранила свои рукописи, черновики, рабочие записи?
Миссис Диксис только руками развела:
Вот уж не знаю! Надо спросить у молодой леди, у мисс Анны, она помогала графине со всякой писаниной, — кухарка вынула из кармана передника потрепанную записную книжку, перелистала, слюнявя палец, отчеркнула ногтем нужный номер: — Вот, мистер Картрайт, возьмите и позвоните ей. Наверняка сидит сейчас дома, рядом со своей мамашей и подливает ей чай…
Пришлось спуститься из кабинета вниз — в провинции все еще остаются верны традиции устраивать специальные телефонные комнаты, в коттедже леди Делии тоже имелась такая, соседствовавшая с кухонной кладовой. Огаст снял трубку и попросил даму на коммутаторе соединить его с номером миссис Львовой.
Раздались привычные щелчки, и в трубке прозвучал незнакомый скрипучий голос.
Кто у телефона? — переспросил мистер Картрайт.
Ханна, хозяйка дома! А ты кого хотел услыхать, сэр? — заорали на другом конце провода. — Саму убийцу только-только увезли, в гостиной полно кровищи — каких жильцов я после такого найду? Эта дрянь, ее девчонка, сбежала следом, даже прибраться не соизволила! Пусть ищет себе другое жилье, так ей и передайте, если встретите!
Трубку бросили на рычаг, тишина сменилась длинными гудками — Огаст стоял
Наличествовало только одно подходящее место! Здание суда.
Он отстранил миссис Диксис, набросившуюся на него с расспросами, и кинулся к двери. Если он хочет быстро попасть в деревню, ему потребуется автомобиль. Кажется, еще никогда в своей жизни Огаст ничего не желал так же сильно, как прямо сейчас увидать перед собой машину. Он замер перед дверью на задний двор, с силой толкнул ее — створки распахнулись, — его ослепил свет фар!
Два желтых луча прорезали сгущавшийся ночной мрак, как отточенные ножи — черничный пиро, и потухли, двигатель затих.
С водительского сиденья авто выпрыгнула доктор Уолтроп.
Маргарет? Что ты здесь делаешь? — глупо спросил Огаст.
Вообще-то, я здесь живу! — огрызнулась доктор и помогла выбраться своему пассажиру — заливающейся слезами мисс Львовой. Маленькая сумочка и обвитая атласными лентами шляпная коробка выглядели такими же растерянными и неуместными, как и сама юная княжна на заднем дворе коттеджа! Идти мисс Львовой теперь было совершенно некуда: полицейские опечатали их скромное обиталище как место преступления.
Все, что случилось сегодня в деревне, было чудовищно и необъяснимо: мать отправила Анну узнать, что там полыхает за окнами, отравляя воздух дымом и копотью. В отсутствие девушки кто-то попытался вломиться в комнату, где расположилась княгиня; защищаясь, она проколола незваного гостя насквозь острой, как игла, шпагой! Да, шпага была спрятана внутри трости, как в ножнах. Жертвой смертоносного оружия пал мистер Вильямс — летчик из циркового шоу.
Слезинки, сверкающие, как чистое венецианское стекло, замерли на нежных щеках мисс Львовой: она никогда не знала об устройстве трости, видела американского летчика всего один раз, понятия не имела, что могло связывать его с княгиней и зачем он пробрался в их дом! Возможно, он покушался на материнские драгоценности, может быть, хотел о чем-то поговорить или просто ошибся дверью! Никакого оружия при нем не нашли, так что дела ее матери плохи…
Произошло то, чего княжна Анна опасалась уже много лет: рассудок княгини Львовой окончательно помутился! Любого, даже самого ничтожного повода было достаточно, чтобы случилась страшная, чудовищная, непоправимая ошибка. Надо набраться мужества и признать правду: ее мама уже долгие годы злоупотребляла опиумом. Еще со времен, когда они жили в Китае: с тех пор как княгиня обморозила ступни, ее мучили страшные боли в ногах, средств на лечение Львовым отчаянно не хватало, а наркотик приносил облегчение.
Впрочем, за свободу от боли — пусть даже такую временную и иллюзорную — княгине пришлось заплатить дорогую цену. Раз за разом наркотики разрушали ее сознание — сладкие опиумные грезы сменялись кошмарами. Княгиня подхватывалась с кушетки и приказывала дочери укладывать вещи, они снова и снова уезжали куда-то, спасаясь от коварных и безжалостных преследователей. В детстве Анна ужасно боялась «их» — каждая тень в сумерках казалась ей угрозой. Но когда девушка стала старше, то поняла, что никаких «их» попросту не существует. Невидимые и неосязаемые преследователи лишь плод материнской фантазии, подхлестываемой наркотическим зельем. Но Анна никогда не перечила матери — исправно укладывала чемоданы, несла в скупку очередной бриллиант или жемчужину из колье и покупала билеты на пароход или поезд. И всякий раз надеялась, что на новом месте их жизнь изменится!