Братство волка
Шрифт:
Это странное обращение весьма забавляло гостей, но Ларош-Боассо строгим взглядом приказывал своим спутникам держаться серьезно, он знал, сколь обидчивы и вспыльчивы здешние обитатели.
По окончании ужина барон захотел получше познакомиться с обитателями фермы.
— Ну, мэтр Фереоль, — сказал он фамильярным и дружелюбным тоном, — вы здесь только в двух лье от леса Со, где в последний раз показался страшный жеводанский зверь. Можете вы мне сказать, убежал ли он оттуда?
— Я этого не знаю.
— Говорят, что он ранен, — продолжал Ларош-Боассо, — это было превосходно,
Что-то похожее на улыбку промелькнуло на губах Фереоля.
— Мне рассказывали, — отвечал он, — что его ранил лесничий Ланжака; но ранен зверь или нет, вам лучше, господа, отказаться от вашего предприятия.
— Как, мой милый, — спросил Легри насмешливым тоном, — разве вы из тех, кто считает этого зверя неуязвимым?
— Я не считаю его неуязвимым, сударь, — возразил Фереоль, и в глазах его вспыхнул колючий огонек, — потому что собственными глазами видел следы его крови на снегу; многие стрелки видели, как он падал от их выстрелов, и думали, что убили его, однако дня через три он являлся сильнее и ужаснее прежнего. Раны его заживали, к нему возвращались силы и свирепость… Что еще нужно? — продолжал он с жаром. — Не кроется ли здесь перст Божий? Не очевидно ли для глаз смертных, что этот страшный зверь был послан сюда в наказание за наши грехи? Говорю вам, не пулями и ружьями, не охотничьими ножами и шпагами убьете вы этого посланца божественного мщения, а постом и молитвою… Вернитесь к Богу, нечестивые люди, и зверь исчезнет в бездне, из которой вышел.
Члены семьи выслушали с почтительными выражениями лиц это библейское поучение Фереоля. Легри, на минуту оторопевший, хотел было расхохотаться, но, когда встретился глазами с Ларош-Боассо, понял, что лучше сдержать смех.
— Мэтр Фереоль, — продолжал барон, — ваши речи подтверждают подозрение, внушенное мне изображением Святого Духа, которое ваша жена и ваша дочь носят на шее; вы и ваше семейство, наверное, принадлежите к протестантской религии?
Хозяин гордо выпрямился.
— Какое вам дело? — сказал он. — Когда я принял вас в моем доме как гостя и друга, спрашивал ли я вас, к горделивой ли римской церкви принадлежите вы или к бедным и рассеянным по миру членам церкви воинствующей?.. Но, — продолжал он грубо, — я никогда не отрекусь от моей веры. Отец мой присутствовал на протестантских проповедях с ружьем на плече и положив руку на эфес своей сабли… Я и мои сыновья готовы сделать то же самое!
В глазах его двух сыновей и в глазах жены и дочери, которые слушали его молча, отразился такой горячий энтузиазм, что стало понятно: отец внушил всем членам семьи большое почтение к религии.
Очевидно, барон находился у потомков камизаров, тех протестантов, которые шестьдесят лет тому назад вступили в кровопролитную войну с католической церковью. Сейчас, вынужденные избегать густонаселенных городов, где королевские указы запрещали им публично исповедовать свою религию, камизары удалились в самые неприступные части страны. Правительство теперь немного смягчилось к ним и, несмотря на строгость предписаний, не
— Вы ошибаетесь, мэтр Фереоль, — возразил барон серьезным тоном, — в моих словах нет глупой нескромности… Но прозвище Правдивый Меч, которое дали вашему деду, не носил ли еще один храбрый партизан, который разделил страдания благочестивого и благородного Пьера де Варина во времена Бервика и Виллара?
Крестьянин поднял голову.
— Точно так, сударь, — отвечал он, — мой дед был именно тот верный слуга, который никогда не оставлял графа во время гонений и долго жил с ним в гроте Варина. Они питались кореньями и дикими плодами, а спали опираясь на свои ружья; раз двадцать посылали драгунов, чтобы взять их, но они всегда спасались, благодаря своей ловкости и неустрашимости… Мой дед Правдивый Меч, которого я знал в детстве, любил рассказывать при мне о событиях той жестокой эпохи, и сам я часто рассказывал о них моим детям… Мы, бедные люди, остались верны религии наших отцов, а владельцы Варина…
— Вы говорите, — перебил барон, — о последнем графе де Варина, который, сделавшись католиком, умер в Фронтенакском аббатстве? Он был жестоко наказан за свое отступничество, мэтр Фереоль, его единственный сын погиб, может быть, это было наказанием небесным… Но вы должны знать, что младшая ветвь Варина сохранила свою веру, мэтр Фереоль. Я также родственник того неустрашимого Варина, о котором вы говорили сейчас; я барон де Ларош-Боассо.
Это сообщение не произвело на крестьянина того действия, на которое барон рассчитывал, зато жена и дети Фереоля не смогли удержаться от движения, выражавшего их удивление и уважение. Однако Фереоль встал.
— Не стану скрывать от вас, господин барон, — сказал он сдержанно, — что мне говорили о вас как о дворянине не весьма твердом в вере, расточившем отцовское наследство… Но это все равно. День, когда в доме Правдивого Меча принимают потомка графа де Варина, — праздник. Да будет благословен этот день!
Он поцеловал руку своего гостя, и каждый член семьи поочередно приходил воздавать барону ту же почесть. Этот церемониал совершился с той пуританской холодностью, которая отличала все движения Фереолей; но Легри уже не хотелось смеяться, его изумила серьезность, выражаемая его патроном. Действительно, Ларош-Боассо как-то очень естественно вошел в роль сурового протестанта.
— Вы не должны, мэтр Фереоль, быть слишком строги к городским протестантам. Королевские эдикты не шутят, и если мы сделаем какую-нибудь неосторожность… Но я вижу, что вы нахмурили брови… Оставим же предмет, относительно которого у нас разногласия… Я хочу оставаться с вами в хороших отношениях, мэтр Фереоль, как это и следует единоверцам, и прежде всего я должен спросить вас: можем ли мы рассчитывать завтра на вашу помощь. Мне нужен проводник, знающий окрестности, чтобы проводить нас в лес Со, где, говорят, скрывается жеводанский зверь.