Братство волка
Шрифт:
— Вы все-таки настаиваете на этом безумном и святотатственном предприятии?.. Повторяю вам, никакое оружие не может поразить это чудовище; пули будут бессильны, острие ножа притупится об его шкуру, потому что ему поручено небом мстить и истреблять… Но, пожалуй, — продолжал Фереоль, изменив тон, — ваше желание будет исполнено… Завтра утром я или Рюбен, мой старший сын, проводим вас в лес Со.
Рюбен, красивый парень очень высокого роста, кивнул, давая знать, что он слышал это приказание и исполнит его. Барон поблагодарил сына и отца.
— Это еще не все, — прибавил он, — я ищу одного человека, найти которого для меня так же важно, как
Эта просьба произвела странное впечатление на протестантскую семью; только глава дома сохранил хладнокровие.
— Господин барон, — сказал он после краткого молчания, — прежде чем вы приехали сюда, не останавливались ли вы на мызе Грансен, находящейся по ту сторону горы?
— Нет, в городе нам указали на ваш дом как самый близкий к лесу Со… Но к чему этот вопрос, мэтр Фереоль?
— Сегодня в Грансен прибыла большая толпа охотников, заявивших так же, как и вы, о своем намерении преследовать зверя и отыскать следы Зубастого Жанно. Мартен, хозяин грансенской мызы, заходил ко мне, чтобы рассказать об этом за два часа до вашего приезда. Он хотел посоветоваться со мной об одном деле…
— Хотелось бы мне знать, — сказал барон задумчиво, — что это за охотники, направляющиеся туда же, куда и мы?
— А вы не догадываетесь? — хитро сказал Легри. — Ставлю на то, что это племянник приора или, как вы его называете, ягненочек. Я же говорил вам о его намерении начать охоту.
— Вы уверены ли в этом, Легри? В самом деле, это возможно. Но если я понимаю, зачем он охотится на зверя, то его интерес к Жанно мне кажется странным…
— Ходят слухи, что сумасшедший и зверь дружны между собой…
— Все может быть, — произнес туманно барон. — Так или иначе, а эта конкуренция мне не нравится, хотя Леонс не самый опасный противник, но может быть всякое. Без сомнения, он намерен отправиться на охоту завтра утром, надо опередить его.
— Мы можем отправиться до рассвета.
Фереоль спокойно слушал этот разговор.
— Ну, дорогой хозяин, — продолжал барон, — знаете ли вы что-нибудь об этом Жанно, которого я очень желаю отыскать? Он нужен мне для защиты интересов нашей религии…
Фереоль колебался с минуту.
— Господин барон, — сказал он наконец, — Жан Пейра — мой дальний родственник, и я могу его найти… Но я не выдам его вам, пока не узнаю, чего вы от него хотите.
Ларош-Боассо рассказал ему о наследстве Варина и постарался убедить Фереоля в том, что для всех протестантов посрамление фронтенакских бенедиктинцев будет большим достижением. Эта стрела попала в цель.
— Стыд и посрамление римской церкви! — вскричал Фереоль. — Давно мы ждали этого! Я готов пожертвовать жизнью моей и моих детей, чтобы помочь вам победить этих жадных до чужих денег монахов… К несчастью, я боюсь, что мой родственник не в состоянии свидетельствовать в вашу пользу; по правде говоря, его рассудок помрачен безвозвратно. Он проходил здесь месяц тому назад и сел перед нашим домом, где раньше часто бывал. Мои дети боялись его и не смели к нему подойти. Когда я возвратился с пастбища, то увидел его, он был в лохмотьях, очень грязен и страшен. Он меня узнал, но, когда я задал ему
— Я все-таки хочу попробовать, друг Фереоль, — продолжал барон, — вот этот человек обещает не только подойти к этому несчастному сумасшедшему, но и усмирить его, как только найдут его следы… Не правда ли, Фаржо? — обратился он к бывшему лесничему, который тотчас после ужина сел у огня.
— Да, да, барон, — отвечал Фаржо с уверенностью, — мы давно знакомы с Жанно, и я знаю средство, чтобы смягчить его нрав… Правда, он прежде был не так дик, как теперь, но я ручаюсь, что он не убежит, если узнает меня или только услышит мой голос.
Горец, столь сильно чтущий кровные узы, потребовал от барона обещания, что Жанно, его родственнику, не будет причинено никакого вреда и что его выпустят на свободу после того как допросят. Потом условились, что Фереоль и Рюбен проводят завтра охотников в лес Со, где сумасшедший, как и прежде, поддерживал добрые отношения с жеводанским зверем.
— Это прекрасно, — сказал Легри, когда они договорились о некоторых деталях, — но мы должны поторопиться. Этот Леонс и его люди начинают меня сильно беспокоить. Если волк действительно ранен, с ним можно легко справиться, а мы не должны позволить племяннику приора опередить нас.
— Ну, Легри, — сказал барон, — мы покинем дом при первых лучах солнца. Чего вы еще хотите?
— Я ничего не хочу, Ларош-Боассо, совсем ничего, — возразил Легри с досадой, — теперь, когда ваше предприятие столь удачно движется, я вижу, что вы несколько охладели к своей изначальной цели… Вы гораздо более заняты Жанно, чем зверем.
Барон сказал ему несколько слов шепотом, чтобы его успокоить.
— Хорошо, хорошо… Но я должен завтра же убить жеводанского зверя, — упрямо заявил Легри и сел у огня с надутым видом. Барон презрительно пожал плечами. Впрочем, беседа продолжалась недолго. Путешественники устали и чувствовали потребность собраться с силами для завтрашнего дня, который обещал быть тяжелым и полным опасностей. Ларош-Боассо выразил желание идти спать. Но Фереоль попросил его прочесть вместе с крестьянами молитвы, которые, по обычаю, читались каждый вечер.
Ларош-Боассо понимал, что отказ оскорбит хозяина; но полтора часа чтения псалмов и молитв показались ему сущим наказанием. Он сказал, что его клонит ко сну до такой степени, что он не может исполнить эту обязанность с необходимым благоговением. Фереоль нахмурил брови, однако только пробормотал:
— Написано: «Молитва облегчает, а размышление живит ум». Да простит Господь грешнику и ветренику!
Через несколько минут путешественники легли спать, одни на постелях своих хозяев, другие на сене в конюшне, где дыхание скота поддерживало тепло. Часть ночи можно было слышать среди рева ветра серьезный и монотонный голос главы семейства, который давал религиозное наставление своим детям.