Братва. Пощады не будет
Шрифт:
Мне стало весело: «Не знаю, как насчет право-лево, а прямо – верная смерть – девятиэтажка стоит. На скорости вмиг расшибешься!» – подумал я, катя по правой дороге.
Вспомнилась Тамара.
– Хорошо бы предсказание о правой сбылось!
– Что ты сказал? – не понял Дантист,
– Ничего! Проехали! – засмеялся я и дал полный газ.
– Тормозни здесь, – попросил попутчик через некоторое время. – Ну, бывай, Джонни! Завтра по новой играть придешь?
– Непременно!
– Не
– Да, а почему у брательника Артиста заграничное имя?
– В натуре-то он Геннадий. Просто ему в кайф, когда его Генрихом зовут. Ничего парняга. Но не пофартило ему в жизни. Если б не турнули с третьего курса, сейчас юристом бы зажигал, а не баранку крутил!
– А что так?
– Точно не знаю. Какая-то история с однокурсницей... Кажется, даже уголовное дело завели. Но родичи-профессора отмазали. Ну, бывай! И лучше больше не играй, Джонни!
– Ладушки! Бай-бай!
Глава 5
Какое-то странно-неприятное ощущение – будто скользкий холодный зверек забрался в мою душу, шевелится там, перебирает лапками мысли, желания, а ты с тоскливой безнадежностью ждешь, что он сейчас отыщет что-нибудь интересное для себя и вонзит в «это» остренькие зубки.
Я с надеждой взглянул на книжку Агаты Кристи, но она была уже прочитана и не могла отвлечь от этого глупого шизоидного состояния самочувствия.
«Предчувствие шевелится, – вяло подумалось мне.– Опять продуюсь, наверное. Азарт!..»
Мне пришел на память любимый книжный герой – профессиональный игрок Джек Гемлин Брет Гарт.
«Основное, – говорил тот, – быть равнодушно-спокойным во время партии. Ни в коем случае не повышать ставки, уметь вовремя остановиться...»
Я резко поднялся с кресла – жребий брошен – и подошел к маминому письменному столу. Выдвинул верхний ящик, никогда не запиравшийся. Бумажник лежал на виду, даже искать не потребовалось. В нем обнаружил пять десяток, сберкнижку и собственную фотографию в детском возрасте. Из-за этого фото чуть было не отказался от затеи и не засунул все обратно на место.
Но, подумав, деньги я все же забрал и выскочил на улицу. Настроение заметно поднялось.
Холодный зверек в душе почти затих, чего-то ожидая, мерзкая бестия!
– Ничего! Все будет ладушки! Пять червонцев – это сильный актив! – шепнул я сам себе, убыстряя шаги к парку.
Артист уже сидел в своей излюбленной позе – нога на ногу. Под его опухшими глазами были болезненно-черные круги – не слишком дорогая дань за вчерашнее усиленное веселье.
Доброжелательно кивнув мне, он лениво выплюнул сигарету и вынул колоду карт:
– Ставка?
– Червонец.
Артист
– Бура! – облизнув невольно пересохшие губы, заявил я и выложил перед Жорой тройню старших козырей.
– Повысим? Удачу надо хватать за попочку! Ей, как женщине, это очень по вкусу! – ухмыльнулся Артист.
Ставка удвоилась, затем утроилась.
– Как плебеи по мелочам размениваемся! – пренебрежительно скривил тонкие губы Жора. – Давай, как серьезные деловые – ва-банк! Кто не рискует, тот шампанского не пьет!
И на отполированные временем доски скамейки веером легли четыре банкноты по полсотни рублей.
Я с досадой почувствовал, что на лбу выступила испарина, по всему телу пробежала горячая, а следом ледяная волна.
– Лады! – проглотив застрявший комок, предательски дрогнув голосом, согласился я. – Давай на все. Пан или пропал!
Я очень медленно, чтобы не спугнуть удачу, раздвинул розданные Жорой карты. И облегченно перевел дух.
– Моя партия! – сдерживая ликование, я выложил перед Артистом самую мощную «молодку» из туза, десятки и короля треф.
– Молоток, Джонни! Но есть у тебя маленький недостаток – говорить гоп, пока не перепрыгнул! – широко осклабился Артист и смачно шлепнул передо мной свои карты. – Три туза в паре с козырями. Московская бура, не бьющаяся даже козырями!
Со смешанным чувством нереальности происходящего, опустошенности и боли наблюдал я, как Жора нарочито-небрежно складывает купюры и кладет к себе в карман.
– Что это, Джонни, у тебя морда вытянулась? – захохотал Артист, насмешливым взглядом изучая мою физиономию.
– Ну ладно! – выдохнул я, стараясь, чтоб голос звучал бодро. – Пора мне. Прощай, Жора!
Я поднялся на ватных ногах со скамьи и сделал несколько шагов по аллее.
– Постой-ка, Джонни! А завтра придешь?
– Нет, пожалуй... Нет.
Артист прищурил серые глаза, губы его скривила снисходительная усмешка.
– Погодь, Джонни. Сядь. Побазарим давай.
Я послушно вернулся на скамейку. Домой идти совсем не хотелось. Предстояло нелегкое объяснение с матерью по поводу опустевших копилки и бумажника.
– Где «капусту» взял? У мамаши-учительницы надыбал?
Я нахмурился, ощущая, как привычно-крепко сжимаются кулаки и напрягается тело. Жора был один, и выхлестнуть его труда не представляло.
– Не нервничай, Джонни! И можешь не отвечать – все и так ясно. – Артист, страхуясь, отодвинулся от меня и будто ненароком сунул руку в карман, где у него лежал пружинный нож.
– Не крал я, а только на время взял, – буркнул я.
– Ага. Ясно. Каким же манером собираешься возвращать?