Братья Берджесс
Шрифт:
– Чешутся…
Хелен села на стул у письменного стола.
– Надолго мы здесь?
Джим перестал скрести пятки и поднял на нее глаза.
– Не знаю. Пока там не разберусь. Где мои носки?
– С другой стороны кровати, – ответила Хелен, ей совсем не хотелось к ним прикасаться.
Джим перегнулся через кровать, достал носки и принялся методично натягивать их на ноги.
– Сьюзан сейчас нельзя оставлять одну. Надо помочь ей пережить то, что произошло. И что еще может произойти.
– Ей стоило вызвать сюда Стива. Он сам должен был приехать. –
– Зачем Сьюзан вызывать Стива? Она его семь лет не видела. Он семь лет не видел сына. Не хватало Сьюзан еще и его терпеть.
Хелен повернулась к мужу.
– У них общий ребенок!
– Хелли, ты меня с ума сведешь. Я не хочу с тобой ссориться. Зачем ты заставляешь меня с тобой ссориться? Моя сестра сейчас переживает, считай, наихудший кошмар любого родителя, у нее пропал сын! И она не знает, жив ли он вообще!
– Ты в этом не виноват. И я тоже.
Джим встал, сунул ноги в ботинки, нащупал в кармане ключи от машины.
– Если не хочешь здесь оставаться, возвращайся домой. Можешь улететь сегодня вечером. Сьюзан не обидится. Она даже вряд ли заметит. – Он застегнул пальто. – Я серьезно. Лети домой, ничего страшного.
– Не могу же я тебя здесь бросить.
Гуляя вдоль реки – снег и вода по-прежнему сияли на солнце, – Хелен заметила нечто похожее на военный мемориал. Раньше его тут вроде не было… впрочем, она много лет не приезжала в Ширли-Фоллс. Большие гранитные глыбы как надгробия стояли по кругу, и присмотревшись, Хелен в смятении прочла на одном из них имя молодой женщины, недавно погибшей в Ираке. Элис Риу. Двадцать четыре года. Ровесница Эмили.
– Ах ты, бедняжка, – прошептала Хелен.
В солнечном свете разлилась печаль. Хелен постояла и пошла назад в гостиницу.
Подходя к номеру, она увидела под дверью горничную с тележкой и вздрогнула: девушка была с головы до пят закутана в балахон, открытым оставалось только лицо с круглыми коричневыми щеками и блестящими темными глазами. Наверняка сомалийка – едва ли в захолустье штата Мэн могли найтись другие темнокожие мусульмане.
– Добрый день, – жизнерадостно произнесла Хелен.
– Добрый день.
Девушка – а может, и женщина в летах, по лицу возраст было не определить – робко отступила в сторону. Войдя в комнату, Хелен обнаружила, что там уже прибрано, и решила оставить хорошие чаевые.
Около пяти заехал Боб – видимо, чтобы выпить и отдохнуть от отчаяния сестры.
– Проходи, проходи, – сказала Хелен, впуская его. – Как Сьюзан?
– Так же. – Боб достал из мини-бара маленькую бутылочку виски.
– Пожалуй, я с тобой выпью. Сьюзан в гостиницу не привозите, тут горничная с Сомали. То есть из Сомали.
Хелен жестом изобразила балахон, скрывавший женщину с ног до головы. Боб посмотрел на нее с недоумением.
– Сьюзан на них не злится.
– Правда?
– Она злится на окружного прокурора, на помощника федерального прокурора, на генеральную прокуратуру штата, на прессу – короче, на всю эту братию. Ты не против, если я включу новости?
– Конечно,
Но ей совсем не хотелось новостей. Сидеть с гостиничным бокалом виски, с ужасом слушать, что фондовый рынок упал на четыреста шестнадцать пунктов, и даже не иметь возможности ничего сказать – это было бы неуважительно, Берджессам сейчас не до того. В результате взрыва в Ираке погибло восемь американских солдат и девять мирных жителей. Хелен с щемящим сердцем вспомнила про мемориал у реки. Так много людей гибнет каждый день, и ничего с этим нельзя поделать! Как же она скучала по детям (ах, если бы они оставались маленькими, если бы она могла обнять их, мокрых после купания…)
– Наверное, я завтра вернусь домой, – сказала она.
Боб кивнул, не отрываясь от телевизора.
Во второй половине дня небо затянули облака, и оно стало чуть светлее, чем серый ковер гостиничного номера. На его фоне перила балкона виднелись через окно тонкой серой линией. Вид у Джима был изможденный. С утра он отвез Хелен в Портлендский аэропорт, а вернувшись, узнал, что Сьюзан приняла решение заявить об исчезновении Зака в полицию.
– Федеральная прокуратура пока не выдала ордер на его арест, – вполне резонно говорила она. – Условия, которые поставил перед ним суд, требуют лишь, чтобы он держался подальше от сомалийцев.
– Все равно, – терпеливо объяснял ей Боб, – не стоит сейчас заносить его в списки пропавших.
– Но он же пропал! – со слезами воскликнула Сьюзан, и они втроем поехали в участок и подали заявление.
Конечно, пришлось дать описание машины Зака. Боб понимал, что теперь ее будут искать, и это вселяло в него еще больший страх, однако в то же время и надежду. Он представил Зака в тесной комнатушке какого-нибудь мотеля. На полу валяется сумка с одеждой, Зак лежит на кровати, рядом с ним ноутбук, в ушах наушники. Он ждет.
Джим с Бобом отвезли сестру домой.
– Сьюз, побудь тут без нас немножко, – сказал Джим, не вылезая из-за руля. – Мы с Бобом вернемся ненадолго в гостиницу, надо сделать несколько звонков по работе. Скоро вернемся, как раз к ужину.
– Миссис Дринкуотер что-то готовит. Но я не могу есть.
– Не можешь – не ешь. Мы туда и обратно.
– Сьюзи, он взял одежду, – сказал Боб. – Все будет хорошо.
Сьюзан кивнула и поднялась по ступенькам. Братья смотрели ей вслед.
В гостинице Боб скинул куртку на пол у кровати. Джим раздеваться не стал. Он достал из кармана мобильник, бросил на кровать и многозначительно посмотрел на Боба.
– Что такое? – не понял Боб.
– Это телефон Зака.
Боб подобрал мобильник, повертел в руках.
– Сьюзан же говорила, что он взял ноутбук и телефон.
– Ноутбука и правда нет, а телефон я нашел в ящике у кровати. Под носками. Сьюзан я говорить не стал.
Боб медленно осел на вторую кровать.
– Может, это старый телефон?
– Нет. Он звонил по нему на прошлой неделе. В основном матери на работу. Последний звонок – ко мне в офис, в то утро, когда он исчез.