Братья Львиное Сердце [перевод Б.Ерхова ]
Шрифт:
Долго ли это продолжалось? Не знаю. Казалось, я стоял здесь, на тропе, уже тысячу лет и все это время не видел ничего, кроме двух беснующихся чудищ в их последней схватке.
Да, схватка была долгой и ужасной, но и она, как все на свете, кончилась. Катла издала пронзительный крик, свой предсмертный вопль, и замолчала. К тому времени Карм остался без головы. Но его тело не ослабило хватку, так они и потонули вместе, тесно обнявшись. И не стало никакого Карма и никакой Катлы, они исчезли, словно их и не было. Пена снова побелела, а ядовитую кровь
Мы все еще стояли над водопадом и тяжело дышали, хотя чудовища давно исчезли. Мы долго не могли говорить. Но наконец Юнатан сказал:
— Нам нужно уехать отсюда! Побыстрее! Скоро стемнеет, а я не хочу, чтобы ночь застала нас в Карманьяке.
Бедные Грим и Фьялар! Не знаю, как нам удалось поднять их на ноги и как мы сумели уехать оттуда. Лошади едва плелись.
Но мы уехали из Карманьяки и в последний раз переправились через реку по мосту. Дальше кони не сделали ни шагу. Как только мы ступили на землю, они остановились и легли. Наверное, они подумали: мы помогли вам добраться до Нангиялы, и хватит.
— Давай разожжем костер на старом месте, — сказал Юнатан.
Он говорил о каменной площадке, где мы сидели во время грозы и где я впервые увидел Катлу. Я задрожал при одном воспоминании и хотел бы развести костер в другом месте. Но выбирать не приходилось. Двигаться дальше мы не могли.
Прежде всего следовало напоить лошадей. Мы дали им воды, но они отказались пить. Слишком устали. И тогда я за тосковал.
— Юнатан, они как–то странно ведут себя, — сказал я. Как, по–твоему, они оправятся, если как следует поспят?
— Да, после хорошего сна они почувствуют себя лучше, — ответил он.
Я похлопал Фьялара по холке; он лежал, закрыв глаза.
— Ну и денек тебе выпал, бедняга Фьялар, — сказал я ему. — Спи, после хорошего сна будет лучше, так сказал Юнатан.
Мы разожгли огонь там же, где в прежний раз. Вообще–то лучше места, чем на скале, где мы ночевали в грозу, для костра не придумать. Если только забыть, что рядом Карманьяка. За спиной уходили ввысь каменные, еще теплые от солнца стены, они защищали нас и от ветра. Прямо перед нами площадка круто обрывалась в водопад, а справа от нас тоже был обрыв, а под ним далеко–далеко внизу зеленела лужайка. Отсюда она казалась зеленым пятачком.
Мы сидели у костра и смотрели, как опускаются сумерки на Первозданные Горы и на реку Изначальных Рек. Я сильно устал и думал, что более трудного и тяжелого дня мне не выпадало за всю жизнь. С зари до сумерек я не видел ничего, кроме крови, страха и смерти. Видно, и вправду есть приключения, каких не должно бы быть, как говорил когда–то Юнатан, и приключений в этот день на мою голову хватило. День битвы, он и на самом деле оказался долгим и трудным.
Но моя печаль не кончалась. Я думал о Маттиасе. Я очень тосковал по нему и, когда мы уже сидели у огня, спросил Юнатана:
– Скажи, а где сейчас, по–твоему, Маттиас?
– Он в Нангилиме, — ответил брат.
–
– Ты слышал, — улыбнулся Юнатан. — Помнишь то утро, когда я уехал из Вишневой долины, а ты не хотел меня отпускать? Я тогда сказал тебе: «Мы встретимся, точно! И не здесь, так в Нангилиме». Сейчас Маттиас там.
И он рассказал мне о Нангилиме. Он давно ничего не рас сказывал, нам все было некогда. Но теперь он сидел у костра и рассказывал о Нангилиме, совсем как в старое время на лавке в городе.
— В Нангилиме … в Нангилиме, — начал Юнатан, заговорив тоном, каким всегда рассказывал сказки и историй. — В той стране до сих пор пора сказок, пора походных костров и приключений.
— Бедный Маттиас, там, наверное, полным–полно приключений, каких не должно бы быть, — сказал я.
— Нет, — отвечал Юнатан, — в Нангилиме приключения другие, не жестокие. Там сейчас доброе, веселое время игр. Люди там играют, да, конечно, они и работают, и помогают друг другу, но все–таки больше они играют, поют, танцуют и рассказывают сказки. Иногда они пугают детей по настоящему страшными, жестокими сказками о чудовищах вроде Карма и Катлы или жестоких людях, как Тенгил. Но потом все смеются.
— Что, напугались? — говорят они детям. — Не бойтесь!
Это только сказки. Ничего такого никогда не было. По край ней мере здесь, в нашей долине.
— Маттиасу живется в Нангилиме хорошо, — продолжал Юнатан. — У него старый дом в Яблоневой долине, самая красивая усадьба в самой красивой и зеленой из долин Нангилимы.
— Скоро пора будет снимать яблоки, — сказал Юнатан. — Я бы не отказался помочь ему. Он ведь старый, и ему трудно взбираться на стремянку.
— Ты знаешь, я бы тоже не прочь попасть туда, — сказал я. Потому что подумал: в Нангилиме и вправду хорошо. И еще я тосковал по Маттиасу. — Расскажи, как бы мы жили там? — спросил я.
— Да, наверное, неплохо, — ответил Юнатан. — Мы бы ездили по лесам и устраивали походные костры то там, то тут; если б ты знал, какие леса в долинах Нангилимы! Глубоко в их чащах скрываются небольшие чистые озера. Мы бы разжигали костры по вечерам каждый раз у нового озера, уезжали на несколько дней и ночей, а потом снова возвращались к Маттиасу.
— И помогали бы ему снимать яблоки, — продолжил я.
– Но Софии и Орвару пришлось бы заботиться о Вишневой и Шиповничьей долине без тебя, Юнатан?
— А почему бы и нет? — ответил он. — София и Орвар и без меня справятся, они все сами устроят как надо.
Он замолчал и больше не рассказывал ничего. Мы молча ли оба, я устал, и мне было невесело. Сказка о Нангилиме меня не утешила. Нангилима была далеко.
Все больше и больше смеркалось, горы становились чернее и чернее.
Большие черные птицы кружили и печально кричали над нами. Шумел водопад Карма. Мне надоел его шум. Он на поминал о том, что хотелось забыть.
Да, все вокруг было печально, и я подумал, что никогда не смогу больше веселиться.