Братья Львиное Сердце
Шрифт:
– Но, может быть, это пройдет? – спросил я, заплакав.
– Нет, Сухарик, это никогда не пройдет! – ответил Юнатан. – Только если б я мог попасть в Нангилиму!
«Если б только я мог попасть в Нангилиму», – о, теперь я понял! Он задумал снова оставить меня одного, я знал это! Однажды он исчезнет из Нангиялы без меня!..
– Опять без меня! Нет! – вскричал я. – Без меня! Нет! Ты не должен исчезнуть в Нангилиме без меня!
– Хочешь отправиться со мной туда? – спросил он.
– А как ты думаешь, конечно,
– Ты это сказал, и в этом мое утешение! – обрадовался Юнатан. – Но добраться туда – дело трудное!
Он помолчал еще немного, а потом сказал:
– Помнишь, как мы прыгали в тот раз? В тот ужасный миг, когда все горело и мы спрыгнули вниз, на двор. Я попал тогда в Нангиялу. Помнишь?
– Помню ли я! – сказал я, еще сильнее заплакав. – Как ты можешь об этом спрашивать? Разве ты не веришь, что с тех самых пор я вспоминал об этом каждую минуту?
– Да, я это знаю, – утешал меня Юнатан, снова погладив по щеке.
А потом сказал:
– Думаю, мы могли бы, пожалуй, спрыгнуть еще раз. Вниз, с этой кручи. Вниз, на тот луг.
– Да, но тогда мы умрем! – сказал я. – А попадем ли мы тогда в Нангилиму?
– Да, в этом можешь быть уверен, – подтвердил Юнатан. – Как только мы достигнем земли, мы увидим свет из Нангилимы. Мы увидим утренний свет над долинами Нангилимы. Да, потому что там теперь утро.
– Ха-ха, мы можем спрыгнуть вниз, прямо в Нангилиму! – сказал я и впервые за долгое время рассмеялся.
– Да, можем, – подтвердил Юнатан. – И как только мы достигнем земли, мы прямо пред собой увидим тропинку, которая ведет в Долину Яблонь. А Грим и Фьялар уже стоят там и ждут нас. Нам нужно только сесть в седло, а лошади так и поскачут рысью.
– И ты совсем не будешь парализован? – спросил я.
– Нет, тогда меня покинет все зло, и я буду таким веселым, как никогда раньше! И ты тоже, Сухарик, ты тоже будешь тогда веселым. Тропинка в Долину Яблонь проходит лесом. Как тебе кажется, хорошо будет нам – тебе и мне – ехать там верхом под лучами утреннего солнца?
– Хорошо! – согласился я и снова засмеялся.
– И торопиться нам никуда не надо, – продолжал Юнатан. – Мы можем искупаться в каком-нибудь маленьком озерце, если захотим. Мы все равно поспеем в Долину Яблонь еще до того, как у Маттиаса сварится для нас похлебка.
– Как он обрадуется, когда мы явимся! – сказал я.
Но потом меня словно кто-то ударил дубинкой. Грим и Фьялар, как мог Юнатан подумать, что мы возьмем их с собой в Нангилиму?
– Как ты мог сказать, что они уже стоят и ждут нас? Они ведь лежат там, на скале, и спят.
– Они не спят, Сухарик! Они мертвы. От огня Катлы. То, что ты видишь там, – это лишь их оболочка. Поверь мне, Грим и Фьялар уже стоят возле тропинки, ведущей в Нангилиму, и ждут нас.
– Давай поспешим, – сказал я, – чтоб
Тогда Юнатан, взглянув на меня, улыбнулся.
– Я не могу торопиться, – сказал он. – Я не могу сдвинуться с места, ты забыл об этом?
И тут я понял, что мне нужно делать.
– Юнатан, я возьму тебя на спину, – сказал я. – Ты уже однажды сделал это для меня. А теперь я сделаю это для тебя. Ведь это только справедливо.
– Да, это не более чем справедливо, – ответил Юнатан. – Но думаешь, ты решишься на это, Сухарик Львиное Сердце?
Подойдя к крутому склону, я взглянул вниз. Было уже совсем темно. Луг едва был виден. Но бездна была такая глубокая, что кружилась голова. Если мы туда спрыгнем, то уж наверняка попадем в Нангилиму, попадем оба. Никому не придется оставаться в одиночестве, лежать, и горевать, и плакать, и бояться.
Но это ведь не мы должны были прыгнуть. Это должен был сделать я. Юнатан сказал, что трудное дело добраться в Нангилиму, и теперь я впервые понял почему. Как мне решиться и когда я смогу решиться на это?
«Да, если я не решусь, – подумал я, – то я всего лишь маленькая кучка дерьма, и никогда ничем другим не буду».
Я вернулся к Юнатану.
– Да, я решаюсь, – сказал я.
– Маленький храбрый Сухарик! – сказал он. – Тогда мы сделаем это сейчас!
– Сначала я хочу немного посидеть с тобой, – сказал я.
– Только не очень долго, – предупредил Юнатан.
– Нет, только пока совсем не стемнеет, – сказал я. – Чтобы я ничего не видел.
И я сел рядом с ним и держал его руку, чувствуя, что он все равно сильный и добрый и что мне нечего бояться там, где он.
И вот настала ночь, и тьма окутала Нангиялу, ее горы, и реки, и земли. И я стоял у крутого обрыва вместе с Юнатаном, он цепко повис на мне, обхватив руками мою шею, и я чувствовал, как он сзади дышит мне в ухо. Он дышал совершенно спокойно. Не то что я! Юнатан, брат мой, почему я не такой же храбрый, как ты?
Я не видел пропасти под ногами, но я знал, что она есть. И мне нужно было лишь сделать один-единственный шаг в темноту, и все будет кончено. Все произойдет так быстро!
– Сухарик Львиное Сердце, – сказал Юнатан, ты боишься?
– Нет… да, я боюсь! Но я все-таки сделаю это Юнатан, я сделаю это сейчас же… сейчас же… а по том я никогда больше не стану бояться. Никогда больше не ста…
О, Нангилима! Да, Юнатан, да, я вижу свет! Я вижу свет!
(1) Перевел М. Кононов.
(2) Калле – уменьшительное от «Карл» (шв.).
(3) Родовой знак в древности являлся в Швеции своеобразной подписью. Он мог принадлежать одному человеку, семье или родовой усадьбе. Его вырезали на домах и различных предметах, им клеймили скот. Впоследствии им подписывали грамоты и документы.