Братья наши меньшие [Мы вовсе не такие]
Шрифт:
А теперь от наших громадных «школьников» требуется постепенно научиться открывать именно тот ящик из пяти стоящих у стены, в который положен хлеб. Для этого я заставляю служителя слоновника, богемца, носящего странное имя Кафтан, бежать с куском хлеба, держа его перед самым «носом» слона — его жадно вытянутым вперед хоботом. Добежав до ящика, Кафтан проворно открывает крышку и бросает в него хлеб, иной раз чуть не прищемляя кончик хобота слона. Таким способом слоны обучаются открывать тот самый ящик, в котором находится приманка. Проделывать
Старый директор цирка Кроне, один из самых опытных и талантливых дрессировщиков слонов, когда-либо появлявшихся на манеже, тихонько входит в помещение, где мы проводим свои опыты, садится на стул, стоящий в углу, и наблюдает за нашими манипуляциями. Он разочарованно качает головой: неужели его любимцы не в состоянии решить такую, казалось бы, несложную «школьную задачку»? Но, к сожалению, все именно так и обстоит. Когда мы предоставляем слонам возможность самим находить и открывать ящик, в который на их глазах был брошен кусок хлеба, они чаще всего направляются к другому, пустому ящику!
А коль скоро они не в состоянии уразуметь, нам придется втолковать им правильное решение при помощи «кнута и пряника» — вознаграждений и порицаний. Значит, так:
— Запомни, что открывать ты должна лишь тот ящик, возле которого только что побывал служитель!
Начинается мучительный, затяжной процесс обучения. Бетю (или чья там еще очередь) ставят на расстоянии шести метров от ящиков. Я занимаю свой пост возле головы слонихи, слегка придерживая ее крюком на палке за хобот, потом Кафтан открывает один из ящиков, кричит зычным голосом:
— Бетя, иди сюда! — с треском захлопывает крышку и отбегает в сторону.
В тот же миг я убираю крюк и отпускаю слониху. Ей следует идти к ящику № 3, следовательно, к центру. Но нет, она сворачивает в сторону и протягивает хобот к ящику № 2!
— Не туда, Бетя, не туда! — кричу я резким голосом, от которого бедная слониха вздрагивает всем телом.
Я подскакиваю к ней, захватываю крюком верхний край ее уха, и трехметровый гигант весь как-то съеживается, присаживается и склоняет голову набок, словно нашкодивший школьник, которому собираются «надрать уши». Я подвожу ее к правильному ящику, и она его открывает.
— Молодец, Бетя! Правильно! — говорю я уже ласковым голосом.
Потом я заставляю ее отойти, пятясь задом, на свое исходное место, чтобы начать игру заново, — десять, сто раз одно и то же. Бете достаточно легкого нажима палки, чтобы она попятилась назад. Мони и этого не требуется: она делает все самостоятельно, после того как достанет из ящика свой кусок. Менне же приходится
Вот так мы и тренируемся каждый день по утрам и вечерам. Но должен заметить, что слоны не особенно выносливые ученики. Если кому-то из них пришлось пробежаться взад и вперед тридцать — сорок раз подряд — с него уже хватит. Результаты становятся все хуже, а потом такая «утомленная дама» и вовсе отказывается подойти к ящикам и просто останавливается на полдороге и стоит. Притом она еще совсем не утолила свой голод! Если я побросаю куски хлеба просто на пол — она способна съесть еще целую гору!
Честное слово, иной раз можно прямо прийти в отчаяние, когда эти здоровенные дылды все вновь и вновь хватаются не за те крышки, что надо.
— Эй, приятель! Соображать надо! — не выдерживает иногда господин Алерс, срывается с места и бежит следом.
У него вообще была такая привычка обращаться к своим слонам словами «Эй, приятель» или «Эй, крошка». А провинившаяся здоровенная «крошка», виновато поджимая зад и издавая от волнения характерный «храп», топчется возле этих «проклятых» ящиков, так ужасно похожих один на другой, что отличить невозможно…
Случается, что Бетя стоит в нерешительности между двумя ящиками, переминаясь с ноги на ногу и раздумывая, какой бы открыть. Когда она в очередной раз выбирает неправильный и бывает за это обругана, то иногда в ее животе раздаются «громоподобные раскаты», которые случайные посетители, пришедшие поглазеть на наши занятия, принимают за угрозу и выражение «бешеной злобы». На самом же деле это не имеет никакого отношения ни к злобе, ни к страху. Подобные звуки слон издает всегда, когда чем-то взбудоражен, возбужден, а случается, и от радости.
Если Бетя ошибается слишком часто и ее непрестанно ругают, она в конце концов совсем обалдевает: стоит перед ящиками и не решается ни один из них открыть. Если к ней приблизиться, она смущенно надувает щеки и подгибает зад. В такие «плохие» дни может случиться, что она откроет крышку нужного ящика и, сбитая с толку, не знает, что ей дальше делать. Если я ее окликну в такой момент, то она, вместо того чтобы опустить хобот в ящик и взять хлеб, начинает водить им снизу вверх, пытаясь поднять уже поднятую крышку.
У них вообще есть свои «хорошие» и «плохие» дни, у моих школьников. Случается, за один вечер Менне половину задач решает верно, а половину — неверно. А на следующее утро на шестнадцать правильных решений приходится всего одно неправильное. Каждый раз приходится гадать: как они сегодня будут работать, эти толстокожие? И чаще всего угадать невозможно.
Бетя ростом с мощную Мони, но она гораздо «тоньше», у нее впалые щеки, а главное, она более боязливая и нервозная.
— Типичная старая дева, — говорит господин Алерс.