Братья по разуму
Шрифт:
– Перестаньте… – упавшим голосом попросил Игорь. Спорить с Максаковым было невероятно сложно, точнее говоря – не получалось вообще.
– А как звучит смачно: «русская культурная экспансия»! – продекламировал Мэкс. – Знаешь, что это такое? Отличная терапевтическая метафора! Инструмент нейролингвистического программирования! Русские идут – и все счастливы!
– Ну какая еще метафора… – отмахнулся Игорь устало. – Вы бы хоть в учебник русского языка заглянули для начала…
– Балбес! – опять рассмеялся Мэкс. – Головой думай! Головой!
– Папа! Ну где вы там?! – позвала Тина с крыльца.
– Сейчас
– Отлично! – сказал он со всей возможной эмоциональной насыщенностью в голосе. – Вы мне дали огромную пищу для размышлений. Теперь я отвечу на ваш вопрос, если вы не забыли, конечно.
– Да? – Мэкс склонил голову набок и прищурился, вспоминая.
– Действительно, вы совершенно правильно заметили, у одного из нас отец работал в ФКС. Только это было очень давно, лет двадцать назад, не меньше.
– У него, – Мэкс ткнул пальцем в сторону дома.
– Допустим, у него.
– Ну, все правильно, – кивнул Мэкс. – Я же помню. Как будто его опять увидел, такое сходство. Конечно, сын отцу не чета, но теперь ведь таких вообще не делают.
– Каких? – спросил Игорь.
– Парень, – сказал лесник. – Хоть ты из Спецотдела, но, кроме глубокого сожаления, никаких эмоций у меня не вызываешь. Понял?
– Как прикажете, – Игорь карикатурно поклонился.
– Ты чему-то обучен, ты что-то знаешь, но сродниться с этой информацией ты не сумел, – обвинил лесник. – Для тебя она все еще на уровне сказок. Ты слышал о Детях, слышал об Охотниках, имеешь самое общее представление о том, что такое Проект… Но ты все еще ничего не принимаешь близко к сердцу. А я, наоборот, иначе уже не могу. Наверное, дело в том, что я десять лет охотился на зомби. Сменил за это время трех собак. А сколько людей рядом со мной на куски порвали… Неважно. Тебя ведь что интересует, мальчик? Как это я умудрился через двадцать лет узнать черты того, с кем всего лишь раз поговорил, то ли в пятом, то ли в шестом, короче говоря, в две тыщи лохматом году… Угадал?
– И это тоже, – согласился Игорь, стараясь не вспылить и не наговорить старику гадостей. Клякса во внутреннем кармане мелко вибрировала и просилась на волю, у нее было хорошее настроение. Кобель Батя у себя в вольере явно ее почуял и тянулся носом к сетке, глядя Игорю под мышку.
– Я не мог его не запомнить на всю жизнь, – сказал Мэкс очень жестко. – Потому что когда один раз увидишь такого человека… Или это уже не человек – не знаю. В общем, не забудешь. А я до этого видел Тима и говорил с ним. Мне было с чем сравнить. И когда приехал этот… Волков, я сразу понял, что он такое.
– И что же он такое? – спросил Игорь осторожно.
– Я не знаю, каков он теперь. Но тогда это был чрезвычайно мощный форсированный сенс. Чудовищно мощный. И он умел своим даром владеть. Если бы я отказался говорить, он бы мне вывернул мозги наизнанку. Но я хотел говорить с ним. Ностальгия – понимаешь?
Игорь кивнул. Во рту у него пересохло. Он чувствовал сейчас малейшие оттенки эмоций Мэкса. Аномальная энергетика сенса и болезненная восприимчивость Игоря, что называется, нашли друг друга.
– В Проекте было много форсированных, – продолжал Мэкс. – Целый институт. Старшим у них был такой доктор… Доктор Самохин. Он разработал эту систему, он делал из простого сенса настоящего
– О чем он спрашивал вас тогда, Олег Петрович?
– Да знаешь… – Мэкс на секунду задумался. – Интересно. Собственно, о том же, о чем и ты. Почти слово в слово.
– Его интересовало прошлое Службы?
– Да, – кивнул Мэкс. – Он именно это и хотел понять – есть ли связь между Службой и Проектом. А я что… Сам подумай, что я мог ему сказать? Сидит передо мной следователь из Спецотдела, задает вопросы. А я вижу, что он не просто следователь. Если бы я даже и захотел соврать, он бы это тут же увидел. А кто его знает, чего он меня допрашивает? Может, его нарочно подослали. Выяснить, не скрываю ли я чего… Они же из меня буквально душу тянули год за годом.
– То есть? – не понял Игорь.
Мэкс неприятно скривился и что-то себе под нос прорычал.
– Как у Королева сына зовут? – спросил он неожиданно.
– Анька и Танька, – мгновенно среагировал Игорь. – Интересное имя для мальчика, правда?
– От меня не отставали лет десять, – вздохнул Мэкс. – Выгнали из Москвы, засунули сюда и давили на психику умело и равномерно. А потом Королев меня прикрыл. Нужно сказать, я ему по гроб жизни обязан. Потому что, когда эти мудаки ко мне в последний раз явились, я их собаками потравил.
Игорь закурил. Мэкс шевельнул подбородком, и Игорь сам не понял, что делает, пока не убрал зажигалку в карман. А Мэкс пускал дым колечками и глядел сквозь них, будто силясь увидеть что-то важное.
– Два или три раза в году, – сказал он наконец. – И всегда неожиданно. Приезжала ко мне пара уродов якобы из научного сектора. Но рожи у этих ученых были те еще… И старательно меня расспрашивали, а точнее, допрашивали, что я помню о психотронном оружии. Все до мельчайших подробностей.
– А вы-то тут при чем? – окончательно растерялся Игорь.
– Так у нас же были ручные лучеметы. Мы их называли «пульсаторы», они были настроены на короткие импульсы. Вылетает такая молния голубая… Считалось, что она невидимая, но все ее почему-то видели. Охотники сначала ходили с помповыми ружьями, но у этих тварей, у зомби-мутантов, были невероятно крепкие ткани. Их приходилось буквально на части рвать картечью… А потом, как раз меня в Охотники завербовали, выдали нам такие штуки, похожие внешне на штурмовые винтовки. И только много позже выяснилось, что это были ручные психотронные пушки. Гениальное оружие. Подходишь к стене и начинаешь по ней колошматить, а за стеной все падают… Никакой танк не страшен, да что танк, самолет можно сбить запросто. Человек просто впадает в кому, и все. А потом либо умирает, либо все равно не жилец.