Братья (продолжение Кристины)

Павел Манштейн

Я был один, бежал в своей лабиринте, который выстроил сам и благополучно заработал амнезию, забыв, где вход, а где выход. Войдя, я потерял то место, через которое вошёл и не видел для себя иного исхода, кроме как добраться до выхода и сделать всё правильно. Единственное, что помогало мне найти силы на каждый последующий шаг, который я совершал избитым, с отрезанным соском или туша сигарету о шею своего брата – это была Кристина. Именно сама мысль, что её надо спасти была моим стимулом, который помогал всегда вставать на ноги и несмотря ни на что бороться.

Из

комнаты доносится шум – кажется Кристина проснулась. Она медленно заходит на кухню и останавливается в дверном проёме. Карие глаза смотрят на меня сквозь волосы упавшие на лицо, губы шевелятся:

– Ты давно пришёл?

– Да, – я выкладываю на стол пластинку таблеток, найденных в комнате, – а это что?

– Успокоительное, – отвечает она и садится за стол напротив меня. – Ты думаешь так легко слезть с той дряни, на которую меня там подсадили?

– Тебе нужно к наркологу…

Звонит телефон, я открываю глаза и обнаруживаю себя лежащим на кровати. Никакой кухни, таблеток и Кристины. Номер скрыт, я отвечаю:

– Да.

– Привет Артём, ты помнишь меня?

– В смысле? Вы кто?

– Какая разница, а? – Человек с хриплым голосом смеётся.

– Большая, ты кто?

– Я тот, кто поможет тебе получить Кристину обратно, Артём. Ты ведь любишь Кристину? – Снова смех. Денис? Нет, я уверен на сто один процент, что это не он.

– Где она? – Слышу я собственный крик.

– Погоди, сейчас.

– Что?
– В трубке шорох, шаги, ещё что-то, но я почти уверен, что этот человек сейчас меня не слушает. Спустя десяток секунд я слышу женский плач, потом голос возвращается:

– Короче, сама Кристина мне на фиг не нужна, но ты пригодишься. Ты её любишь?

– Где она?

– Ты её любишь, Артём?

– Где она? Эй, ты!

– Артём, вопросы игнорировать нехорошо, ты это знаешь? Ты любишь Кристину?

– Да, люблю.

– Как думаешь, её жизнь стоит жизни плохого парня? – Снова хриплый смех.

– Что тебе от меня нужно?

– Артём, ты опять игнорируешь вопросы… Ты понимаешь, что от твоих ответов сейчас очень многое зависит? Под очень многим я подразумеваю жизнь Кристины.

– Да, стоит, – отвечаю я.

– Отлично. Ты знаешь, где находится шаурма стрит? Так вот, рядом с этой палаткой есть дом, у которого в торце стоит старый дымоход. Один из его камней выдвигается в самом низу. Там ты найдёшь инструкции для действия в пять утра. Ты понял?

– Да, – связь оборвалась.

Я понял, какой дом он имел ввиду. Это несколько шагов от моей квартиры. Выходит, он знает, где я живу… Но это не тот момент, когда всё пошло не так, когда понимаешь это, то всегда с опозданием.

Это необратимость, и она очень последовательна. В какое-то мгновенье ты проходишь этап, когда что-то начинает отклонятся от заданного курса, но незаметно, незначительно. Со временем отклонение нарастает и наступает момент, когда ты понимаешь – всё пошло не так. Радикально и бесповоротно. Ты спрашиваешь себя: а в какой момент всё покатилось к чёрту? А ответ дать не можешь, потому что его не существует.

Это может быть как лишняя ложка сахара в чай или неосторожно брошенное слово, а может быть ты приехал куда-то чуть позже, чем стоило бы. И именно это минутное опоздание заложило трещину в фундаменте того дома, который ты так долго строил, вымеряя каждый миллиметр. И именно благодаря этой трещине дом в какой-то момент рушится, а ты стоишь и не понимаешь… Когда всё пошло не так? Это необратимость, которую нельзя изменить, но если принять правила игры – понимаешь, что ты можешь повлиять на исход.

Электронные часы показывают 00:01. Это тоже необратимость – никто и никогда не вернёт минуту назад ушедший день.

Глава 7 Джони

Автобус прыгает на каждой кочке, дождь размывает грязь а стёклах, а дворники размазывают её по лобовому стеклу. Я прислушиваюсь к радио, в треске помех различаются слова песни Машины Времени – Перекрёсток семи дорог. Эта песня всегда ассоциировалась у меня с детством. Отец часто включал её, когда мы с ним ездили на рыбалку. Мы мне приходилось брать с собой свои сигареты – воровать у отца было слишком опасно. Я отходил и купил где-нибудь в лесу, там, где отец не смог бы меня увидеть. Денис с нами обычно не ездил, у него были свои дела и он не любил песню «Перекрёсток семи дорог». Он любил гулять с друзьями. Когда ему стукнуло семнадцать – он словно выпал из семьи. Не пошёл никуда учиться, а нашёл работу и снял квартиру.

Когда мой брат зарабатывал деньги, я зарабатывал цирроз печени в дешёвых барах и недорогих супермаркетах. Я много пил, тоже бросив школу. Мне были интересны рок-н-ролл, пиво и рок-концерты. И Кристина. Один раз, после очередной ночной тусовки в рок-клубе я переспал с подругой – наутро меня мучила совесть. Я думал о том, как Кристина читает дома книгу или спит, веря в мою верность, пока я трахаю какую-то шлюху. Этот период продлился недолго, всё оборвалось, когда я уснул под трубами избитый местными.

Автобус тормозит и я выхожу, опираясь на костыль. Кристина не захотела со мной ехать, сославшись на плохое самочувствие, а я не мог остаться дома. Я ведь ни разу и не был на могиле Джони. Когда его выковыривали из машины – он уже мало походил на человека. На телевидении это просто скрыли, размыв картинку там, где разорвано человеческое тело. Но все таки эти ошмётки мяса, торчащие кости и разбитый череп оставались моим другом. Другом, которому обязана жизнью Кристина. Если бы не он, я никогда не смог бы её вытащить из того ада.

Выйдя из автобуса и оперевшись на костыль – достаю зажигалку. Золотистая и царапанная, надпись «PlayBo…». Последняя буква стёрлась. Я чиркаю пальцем и искры зажигают пары бензина скопившиеся в фитиле – я добываю огонь и подкуриваю.

Мелкий дождь впивается в волосы, холодные струйки воды забираются под одежду, проползают до поясницы, заставляя моё тело дрожать.

Я не тороплюсь с тем, чтобы скорее пройти вперёд – я хромаю до остановки, чтобы сесть под какой-никакой крышей на лавочку и спокойно докурить сво сигарету не думая о навязчивом дожде.