Братья Святого Креста
Шрифт:
Меня провели внутренними переходами к бане, и здесь, в комнате для раздевания, снова обратился ко мне Эль-Асса:
— Повелишь ли ты, господин, чтобы пришли служить тебе твои жены и невольницы?
Новое изумление! У меня, столетия пребывавшего в заточении с трупом, как оказалось, существовали не только невольницы, но и жены!
Положительно, я переставал понимать что-либо!
Не откроется ли обман, благодаря именно этим женам?
— Нет, Эль-Асса, — отвечал я, — пусть служат мне эти люди!
Я указал на прислужников.
— Как
С длинной церемонией подстрижена была моя борода и волосы. Обрезки благоговейно принял Эль-Асса и завернул их в зеленое шелковое покрывало.
Но тут цирюльник обратился к Эль-Ассе с удивившим меня вопросом — лично ко мне, как я заметил, не обращался никто, вероятно, как подумал я, согласно особому этикету при обращении со святым.
— Господин, — спросил этот человек, — угодно ли будет повелителю теперь обриться или же после омовения?
Эль-Асса повторил мне этот вопрос.
— Брить голову? — вскричал я, — ни теперь, ни после!
Эль-Асса казался пораженным удивлением.
Я подумал, что сделал какой-то неподходящий к моему положению поступок, но Эль-Асса тотчас успокоил меня.
— Ты, владеющий имаматом [9] , — воскликнул он, — отменяешь ли ты этот обычай для всех нас?
— Для всех!
Все присутствовавшие почтительно склонились.
Так я, египтянин Аменопис, отменил установленный Магометом обычай и тем положил отличие секты измаилитов от последователей Магомета!..
9
Имамат — соединение высшей духовной и светской власти, принадлежащее наследникам Магомета.
Вскоре, облеченный в роскошные зеленые одежды, приведенный в приличный вид, я сидел за столом, уставленным всевозможными яствами. Так немного прошло времени с тех пор, как я вышел из заточения, но я уже чувствовал, что организм мой вновь начинает жить: кровь обращалась во мне быстрее, дыхание сделалось свободнее и глубже, а вместе с тем явилось чувство голода и жажды, которых я не испытывал в течение стольких лет — скольких именно, я еще не знал в то время.
Перед обедом Эль-Асса представил мне многочисленный штат моих слуг и мулл, состоявших при мечети, в которую обращен был египетский храм Мемфиса.
Каждый из них падал передо мной на колени и целовал край моей одежды. Я принимал с подобающим величием все эти знаки благоговейного почтения, все еще не зная, за кого именно меня принимают — я хорошо знал только, что эти почести воздаются никак не египтянину Аменопису и не израильтянину Натанаилу.
Несмотря на милостивый прием, никто из представленных мне лиц не сел со мной за трапезу — все в глубоко почтительной позе разместились, стоя в отдалении, в то время как я один сел на подушки около ковра, уставленного всевозможными кушаньями.
При
Голод мой утих, но я, к удивлению, заметил, что во время всего обеда чаша моя ни разу не наполнилась вином. Между тем, я с удовольствием выпил бы несколько глотков.
— Эль-Асса, — обратился я к мулле, — я с удовольствием выпил бы вина…
Я прервал свои слова, сразу заметив действие, произведенное ими на присутствующих: лицо Эль-Ассы выразило такое изумление, что я чуть не рассмеялся. Все остальные с недоумением взглянули друг на друга.
Я понял, что сделал какую-то крайнюю неловкость.
Ответ Эль-Ассы подтвердил мою догадку.
— О, повелитель, — вскричал он, — раб твой не знал, что тебе угодно изменить закон, данный Магометом…
— Про какой закон Магомета говоришь ты?
— Пророк запретил правоверным употребление вина!..
Мне необходимо было выйти из неловкого положения, в которое поставило меня мое незнание.
Я вспомнил о том, как был отменен одним моим словом установленный тем же неизвестным мне Магометом обычай брить голову и с уверенностью сказал:
— Пророк никогда не давал такого закона…
С новым недоумением переглянулись все присутствовавшие.
— Где написан этот закон, Эль-Асса? — спросил я.
— Конечно в Коране, о повелитель!
В Коране, — подумал я. Что это за книга? Ее, наверное, не было в числе безжалостно истребленных мною свитков.
Однако, мне необходимо было каким-нибудь образом вывертываться.
— Это ошибка, — решил я, — пророк ничего подобного не писал в Коране…
При этих словах недоумение всех присутствовавших тотчас сменилось выражением не только довольства, но и какой-то досады.
— О, негодные сунниты! — воскликнул Эль-Асса, — это они вписали в Коран неугодное пророку.
Кто такое были сунниты?
Я не знал этого, но мне было все равно — пусть будут виноваты сунниты.
— Ты прав, Эль-Асса, — сказал я, — это виноваты сунниты, поэтому вели принести чашу с вином, и пусть, в знак отмены этого ложного закона, каждый из присутствующих выпьет полный кубок.
Вино было скоро принесено, и я с удовольствием заметил, что исполнение моего приказания вовсе было не неприятно для моих почитателей.
Так легкомысленно я, Аменопис, отменил еще одно из постановлений Магометова закона, и тем самым посеял надолго семя раздора среди правоверных!..
Обед мой кончился; я чувствовал, что сон необходим мне и уже хотел сказать об этом Эль-Ассе, как он сам обратился ко мне:
— Прежде чем повелителю угодно будет отойти ко сну, не соблаговолит ли он явиться правоверным, во множестве собравшимся, чтоб зреть его лик и поднести ему свои дары?
Хотя это было и не особенно приятно мне в виду охватившего меня утомления, но я счел невозможным отказаться и изъявил свое согласие.