Братья Святого Креста
Шрифт:
Подобно тигру, прыгнул я через трупы убитых и врезался в толпу федаев. Ничто не могло противостоять моему натиску, и широкий проход открылся под ударами моего меча.
Многие из федаев остановились в нерешимости — неужели, в самом деле, этот человек, которого хотели они убить, был истинный сын Алия и их законный властелин!..
— Мы после сочтемся с тобой, Мегди! — крикнул я, устремляясь вдоль садовой стены к широкому порталу, через который открывался вход в гарем.
В это время утих шум битвы внутри крепости. Я понял, что погибли или сдались немногие,
Я опередил федаев и был около входа. Два вооруженных евнуха хотели воспрепятствовать мне, но в мгновение ока пали под ударом моего обагренного кровно меча.
Я вышиб плечом палисандровую дверь и ворвался в здание. Сильной рукой поверг я на землю попавшегося мне главного смотрителя садов и занес меч над его головой.
— Где Агнесса? — вскричал я.
— Пощади, повелитель! — едва мог проговорить пораженный ужасом евнух.
— Где она?
— Все жены твои и невольницы целы…
— Где Агнесса?..
Острие моего меча уперлось в грудь распростертого служителя..
— Пощади, повелитель!.. Но она скрылась, скрылась неизвестно куда…
Струя крови обагрила ковры…
Я перешагнул через труп и бросился во внутренние помещения.
Охваченный безумием, сгорая от злости, я перебегал из одной комнаты в другую, срывая покрывала со всех встречавшихся мне женщин и тщетно ища между ними моей Агнессы!..
Увы! ее нигде не было!..
Доносились крики федаев, столпившихся у входа и не решавшихся проникнуть в гарем своего повелителя, кто бы ни был этот повелитель — Измаил или Мегди…
Куда могла она бежать?..
Внезапная догадка осенила меня: конечно, она бежала в стан крестоносцев!.. При ней возвещено было мне о приближении франкских воинов, и ей представлялся случай исполнить свое давнишнее желание!..
Известно ли ей было что-нибудь о заговоре?.. Воспользовалась ли она смятением битвы, чтоб, бросив меня, привести в исполнение свой замысел!..
Я не знал этого… Но я чувствовал, что мне нанесено страшное оскорбление, и жажда мести охватывала меня…
Подобно буре, появился я перед толпой федаев, собравшихся у входа.
Я устремился было на них, но их ряды раздвинулись и открыли мне свободный проход.
— Пропустите его! — долетел до меня голос Мегди. — Пусть его отправляется искать беглянку, рабом которой стал, презренный!..
Я добежал до ворот, никем не останавливаемый.
Ворота были открыты, но сильный отряд охранял их, и смоляные факелы ярко горели на стенах.
Должно быть, ужасен был мой вид, потому что при моем приближении стража в ужасе отступила.
Я поверг на землю служителя, державшего одного из оседланных коней, вскочил в седло и, рискуя каждую минуту слететь в пропасть, помчался по узкой горной тропинке.
Свет крепостных факелов и костров мало-помалу терялся вдали, и мутные тени гор окутывали меня со всех сторон. Но я все понуждал коня и мчался вперед, не видя дороги и не думая об опасности.
Мое возбуждение как бы передалось коню, и благородное животное напрягало все свои силы.
Вот впереди показался
Неужели тут расположен бивак крестоносцев?..
Но нет, они расположились в предгорий, у входа в наши неприступные твердыни.
Еще минута бешеной скачки — и передо мной вырисовались фигуры сторожевых федаев, окружавших лагерь.
Они услышали топот и стояли с копьями в руках, ожидая моего приближения.
И вот в полумраке показалась перед ними фигура всадника, похожего скорее на дух, вырвавшийся из ада, чем на живого человека…
Костер был разложен на самой середине узкой дороги, ограниченной с одной стороны бездонной пропастью, а с другой — высокой, отвесной скалой.
Проход передо мной был прегражден, но я не мог раздумывать: я сжал ногами бока коня, мой меч скользнул по его боку… Я натянул поводья — и мой конь гигантским прыжком перенесся и через пылавший костер, и через выстроившихся в ряд стражей…
В полумраке показалась перед ними фигура всадника…
Копье скользнуло по моей руке, позади меня раздался крик изумленных, перепуганных воинов, — но я снова мчался уже вперед, скрываясь в непроглядном мраке, развертывавшемся передо мной.
Если б теперь я, когда из самого разгара кровопролитной сечи меня невредимым вывела чья-то охраняющая рука, — если б теперь я возвратился в крепость и, с поднятым, окровавленным, победоносным мечом в руке, приказал бы следовать за собой — то, вероятно, пораженные федаи последовали бы за тем, кого в их глазах хитрый Мегди сумел выставить изменником и похитителем имени Измаила…
Но я не думал об этом: одна мысль и одно желание владели мною и удесятеряли мои силы: я жаждал настигнуть Агнессу, захватить ее, но не для того, чтоб пасть пред ней на колени или прижать ее к своей груди…
Нет!.. Если б я настиг ее в эту минуту, то меч мой поразил бы ее так же, как поражал он без пощады и сострадания толпы возмутившихся передо мной федаев…
Кто был виновнее?..
Они ли или она?..
Они повиновались мне слепо, пока верили мне. Они восстали против меня, когда их убедили в том, что дерзкий похититель явился им под именем Измаила…
В чем же состояла их вина?..
В легковерии?..
Но не тем же ли легковерием объяснялась и их слепая преданность своим властителям?..
Но Агнесса!..
О, при одном воспоминании о ней жаждой мести закипала моя душа…
Ничей другой образ никогда не жил в моей душе и не заставлял сладостно замирать моего сердца! Я слышал от нее слова любви, я считал ее возвращенной мне, я верил, что потерянное вновь пришло, — и вдруг вместо истины я вижу ложь!
Уже светлело темное небо, и блекли уже яркие звезды, когда в полупрозрачном свете вырисовались передо мной тени лагеря крестоносцев и остроконечные верхушки их палаток.