Братья Витальеры

Бредель Вилли

Михель Гёдеке — приземистый широкоплечий человек — был в панцире и шлеме, как рыцарь. Магистр Вигбольд, идущий за ним, больше был похож на учёного: высокий, худой, в бархатной куртке, тёмных штанах в обтяжку и в ботинках с длинными острыми носками. Его узкое, словно сплюснутое с боков лицо, казалось, никогда не знало морского ветра и солнца. Когда все три предводителя направились в городской магистрат, за ними последовала растущая на ходу толпа любопытных. Их приветствовали криками, им кланялись, горожане высовывались из окон, чтобы увидеть трех известных пиратов, которые теперь были союзниками города. Правда, и легенды о трех, как их называли, властелинах Балтийского моря, передавались из уст в уста. И не раз и

не два вспоминали о том, как капитан Штёртебекер получил своё имя. О Михеле Гёдеке говорили, что он — ремесленник из Грейфсвальда и был объявлен патрициями вне закона; с тех пор «денежные мешки» подвергают его яростному преследованию.

Магистр Вигбольд был мозгом этой троицы пиратов: он умел читать и писать и считался человеком большой учёности. Поэтому его и называли «магистр». Впрочем, кто-то уверял, что пират раньше, и верно, был знаменитым магистром в учёном городе Виттенберге, кто-то утверждал, что он был магистром в Оксфорде. У одного из моряков выведали, что у Вигбольда в каюте есть толстая книга известного высокоученого магистра Гуго из Тринберга [50] , которую он часто читал. Этот рукописный труд назывался «Реннер» — «Рысак», и поэтому магистр Вигбольд назвал и свой корабль «Морской рысак». «Морской тигр», по общему мнению, был самым опасным из всех пиратских кораблей, а «Пенящий море» — самым быстрым.

50

Гуго Тримбергский (1230 — умер около 1313) — поэт средневековой Германии. Автор поэмы «DieRenner» («Рысак»), направленной против недостатков и пороков существующего строя.

Прибытие трех пиратских кораблей было в городе единственной темой разговоров. Перед зданием магистрата, куда отправились предводители пиратов, стояли в ожидании горожане и прибывшие из глубины страны парни. Они хотели попытать счастья на море.

И в гавани тоже толпились зеваки, охотники до сенсаций, они любовались могучими коггами, которые немало кораблей отправили на дно моря. Говорили, что на борту у них несметные сокровища.

Один из тех, кто рвался на море, крикнул наверх на «Тигр»:

— Хе, рулевой!.. Рулевой!!!

— Что надо? — крикнули с кормы, где нёс вахту Киндербас.

— Можно мне к вам на борт? Я витальер.

— Есть ли у тебя хотя бы три боевых шрама? — спросил Киндербас.

— Нет, а что? — ответил витальер, рослый, отчаянный оборванец.

— Капитан не берет никого, кто не покажет хотя бы трех рубцов на теле.

Витальер смущённо молчал. У него не было ни одного. Молчали и другие, стоящие рядом с ним, с завистью осматривая коггу и команду Штёртебекера.

Переговоры в магистрате завершились ко всеобщему удовлетворению. Три предводителя оставались полновластными хозяевами на своих кораблях и могли сами распоряжаться всей добычей, они только обязаны были использовать каждый удобный случай, чтобы наносить урон торговому и военному флоту датской королевы и помогать обеспечивать осаждённый Стокгольм. За это им было обещано покровительство герцога мекленбургского, и мекленбургские гавани были открыты для них в любое время. В этих же гаванях они должны были по определённым ценам сбывать свою добычу. Соглашение было оформлено письменно. Магистр Вигбольд тщательно ознакомился с ним, проверил и наконец подписал от имени троих капитанов. Торжественно скреплённый печатью, этот документ, являющийся для пиратов законным договором о каперстве, был помещён в шкаф магистрата. Представители городов Висмара, Ростока и Рибница выдали им каперские грамоты.

Во время этих переговоров произошли два незначительных инцидента, которые, к счастью, быстро уладились. Клаус Штёртебекер заявил,

что он согласен выступить против королевы Дании и её союзников в морской войне, но, кроме того, у него есть ещё один враг, которого он не может щадить и с которым схватится, где бы и когда бы его ни встретил. И никакой документ, никакой договор, никакое соглашение не смогут ему в этом воспрепятствовать. Речь шла о роде Вульфламов из Штральзунда.

Ратсгеры Висмара сообщили ему, что в Штральзунде народная партия ремесленников взяла управление городом в свои руки и что Вульфламам пришлось бежать из города: Вульвекен Вульфлам служит у датчан управляющим в одном из замков в Сконе, а Вульф Вульфлам входит с недавних пор в рейхсрат датской королевы.

— Вульфламы изгнаны из Штральзунда?! — воодушевился Клаус Штёртебекер. — Я благодарю вас, ратсгеры. Лучшего известия мне и не надо. Возможно, мой друг Герд Виндмакер, брошенный Вульфламом в темницу, теперь свободен?

Ратсгеры пообещали Штёртебекеру разузнать и об этом.

Второй инцидент был связан с Хеннингом Мантойфелем. провинциальным юнкером, имение которого в Укермарке захватили более сильные соседи, и он теперь занимался морским разбоем. Он добивался подчинения объединённых пиратских кораблей общему командованию, чтобы с самого начала предотвратить возможные раздоры. Все три капитана единодушно выступили против. Конечно, они не против подчинения общему руководству, но оно, разумеется, может быть доверено только тому, кто покажет себя самым храбрым, самым опытным и самым осмотрительным. Они выговорили себе право оставить без внимания неразумный приказ, отданный каким-нибудь не в меру честолюбивым командиром. Нет, они не наёмники, не холопы, они свободные моряки, и каждый их корабль самостоятельная единица. Как рыцарь самостоятельно распоряжается в своём замке, точно так и они — хозяева на кораблях. И кто вздумает нарушить этот порядок, станет их врагом и тотчас же почувствует силу их кулака.

Как бы подводя итог, Магистр Вигбольд бесстрастно произнёс:

С волков овечьи шкуры снять, Из тайных тёплых мест изгнать, Добро отнять, огнём донять Проклятый волчий род! Так требует народ!

Ратсгеры и благородные господа поняли, что пираты не собираются так просто расстаться со своей независимостью. Они не доверяют чужой власти и полагаются только на собственные силы. Они хотят оставаться свободными пиратами, а господам они достаточно послужили.

Отплытие флота витальеров превратилось в праздник для Висмара. Весь город был на ногах. Звонили колокола. Священники благословляли корабли, кропили пиратские пушки святой водой. На мачтах кораблей витальеров полоскались пёстрые вымпелы. Хеннинг фон Мантойфель командовал торговым кораблём, на котором находились продовольствие, оружие и снаряжение, столь необходимые осаждённому Стокгольму. Марквард Прин командовал двумя военными коггами, Арндт Штюк — тоже двумя. В качестве охранения с ними шли «Тигр» Штёртебекера. «Пенящий» — Гёдеке, «Рысак» — Вигбольда. В море к ним должен был присоединиться одновременно выходящий из Ростока флот под командованием фон Каланда и Генриха Люхова. Такую армаду датчане вряд ли смогли бы сдержать.

Клаус Штёртебекер стоял у руля своего судна и смотрел вперёд на «Пенящего», который шёл во главе каравана. На носу «Тигра» была выставлена «думкёне», готовая в любой момент послать врагу свой громовой привет и продырявить его бока. У бортов лежали палицы и булавы, мечи и алебарды, — словом, оружия хватало, его отнимали у всех поверженных врагов. А «Тигр» уже немало поохотился и овладел не одним вражеским судном. Многие купцы вульфламовской породы, как и их корабли, стали добычей моря…