Братья Витальеры
Шрифт:
Предводители насторожились. Не думает ли Магистр принять командование на себя?
— Кого вы имеете в виду, Магистр? — спросил Марквард Прин.
— Смелейшего, умнейшего и справедливейшего из пиратских капитанов, — отвечал Вигбольд.
— Браво! — воскликнул Марквард Прин, который принял это на свой счёт.
Остальные предводители застыли в полном ожидания молчании.
— Клауса Штёртебекера, — сказал Магистр Вигбольд. — Сразу можно было догадаться, кого я имею в виду. — И при этом он взглянул на Маркварда Прина, в глазах которого вспыхнула ярость.
— Клауса Штёртебекера? —
— Почему никогда? — вкрадчиво спросил Вигбольд.
— Никогда! — только и услышал он.
— Никогда! — в один голос крикнули собравшиеся предводители.
— У меня есть ещё одно предложение, — Магистр Вигбольд медленно поднялся, посмотрел на окружающих. — Может быть, мы ещё достигнем соглашения.
— Послушаем, — глухо сказал Марквард Прин.
— Спросим у наших матросов, братьев витальеров. Пусть они выберут командира.
— Спрашивать чернь? — возмутился Хеннинг Мантойфель. — Матросам решать?
— Именно это я и имел ввиду, — подтвердил Вигбольд.
— Никогда! — зло крикнул Хеннинг Мантойфель.
— Никогда! — повторили другие.
Под полными ненависти взглядами «благородных» капитанов Магистр Вигбольд покинул зал.
… Солнечным апрельским днём из озера Меларен в открытое море шли в кильватер три когги. Впереди «Пенящий», за ним «Тигр» и последним — «Рысак». Моряки ликовали. Наконец-то миновали томительные месяцы ледовой осады. Осталась позади и тоскливая служба по сопровождению судов. Больше они не овчарки, им не надо теперь присматривать за стадом. Они снова тигры, морские тигры, которые охотятся за волками и за добычей.
Штёртебекеру стало известно о разговоре капитанов. Стоя у руля своего корабля, он поглядывал на «Рысака», который шёл сразу же за ним. Он был горд за Магистра, так мужественно отразившего притязания «благородных». Он задумался над словами Магистра, тот произнёс их, когда он, Клаус, был чем-то рассержен. Скорее всего, эти слова были из той учёной книги, которую он часто читал: «Дорожи теми, кто дорожит тобой. Остерегайся врагов. Круг друзей никогда не велик. Ни один враг в этом мире не мал».
Ведь это были почти те же самые слова, которые однажды произнёс Хозанг: «Один враг — это слишком много, сто друзей — это слишком мало». Кто имеет таких друзей, как Магистр, Михель Гёдеке, Киндербас, да и все его матросы, тот богат, тому сам черт не брат. А они и собрались для того, чтобы бороться с чёртом: «Трепещи, Вульфлам, час расплаты наступил! Я готов отказаться от всех сокровищ мира, но не от своей мести. Ты должен заплатить за Хозанга, за Свена, за Герда, за восьмерых олдерменов. И только одной монетой ты можешь рассчитаться — кровью».
Неподалёку от острова Готланд они заметили вдали датского охотника за пиратами, и «Пенящий» начал маневр. Были поставлены все паруса, так что даже мачты гнулись. Штёртебекер резко повернул «Тигра» к берегу. Он хотел закрыть датчанину возможность искать там спасения. Вигбольду пришлось держаться позади «Тигра», потому что тот скользил по волнам, как дельфин. Команда Штёртебекера оживилась. Наконец-то охота и борьба! Лихорадочно велись приготовления к абордажу.
«Пенящий» почти настиг датский корабль, когда три глухих
«Думкёне» была придвинута к борту. Вытащили на палубу дюжину каменных ядер. Киндербас подобрал двадцать отчаянных парней для абордажной схватки. У каждого было по топору на длинной рукоятке, а у Киндербаса короткий широкий меч. Ещё раз над водой прогремели три выстрела. «Пенящий» потерял ход и лёг в дрейф. Но «Тигр» был уже совсем рядом. С датчанина увидели воинов, заряжающих пушку.
— В середину! — крикнул Клаус Штёртебекер с кормы.
И Рике Вестфаль, орудийный мастер, понял. Оглушительный выстрел — и каменное ядро угодило в середину датчанина, прямо в грот-мачту.
На «Тигре» раздался дикий рёв радости. Среди команды датской военной когги началась паника. Доносились команды. «Тигр» был встречен тучей арбалетных стрел. Но поздно, суда столкнулись. Матросы Штёртебекера карабкались вверх по вантам и прыгали прямо на палубу вражеского корабля. Началась жестокая рукопашная схватка. Топоры крушили человеческие тела. Беспорядочно мешались крики, проклятия, команды. Кое-кто из пиратов, прыгая на вражеский корабль, падал в море. Клаус Штёртебекер заметил, что на корме датского судна капитан пытается учинить поджог. С тремя матросами, которые стояли около него, Штёртебекер бросился туда: корабли уже были сцеплены бортами.
Увидев, что сопротивление бесполезно и что на корме их корабля клубится дым, датские воины окончательно растерялись, многие из них стали прыгать за борт.
— Киндербас! — закричал Клаус Штёртебекер. — Пушки спасать!
С «Тигра» бросили канат. Его поспешил поймать Киндербас. Ствол пушки обвязали канатом и втащили на «Тигр». Другие моряки собирали оружие, валявшееся возле убитых.
Вторая пушка болталась на канате, когда мощный взрыв потряс датский корабль. Штёртебекера и Киндербаса подбросило над палубой. Взорвался пороховой погреб. Штёртебекер ждал этого. Забрать третью пушку не успели: охотник за пиратами тонул удивительно быстро. Не успели спастись и два матроса Штёртебекера, те, что были внизу, под палубой: вместе с убитыми и тяжелоранеными их увлёк водоворот, образованный тонущим кораблём.
«Рысак» встал борт о борт с «Пенящим». Михель Гёдеке был безутешен в своём горе. Он чертыхался и бранился; когда же Клаус Штёртебекер пришёл на его корабль, он рассмеялся и протянул ему руку.
— Ты более ловок, Штёртебекер! — крикнул он.
— Более удачлив, — ответил тот. — Это произошло, Михель, потому, что у тебя не было пушек. Я даю тебе две. Раны, которые они тебе нанесли, придётся залечить самому.
— Достаточно и одной, — радостно воскликнул Гёдеке. — И за одну тысяча благодарностей.