Братья

Бар-Зохар Майкл

– С Октябрем?
– быстро спросил Алекс, что-то аккуратно записывая в желтом блокноте.

– Да, с ним, - Калинин откинулся на спинку кресла.
– Я знаю его еще с войны. Мне удалось убедить его в своей невиновности. Он стоял как скала и фактически спас мою жизнь. Морозов добился, чтобы я предстал перед внутренним трибуналом КГБ, а пока шло следствие, я несколько месяцев находился в тюрьме.

– Морозов пытал тебя?
– быстро спросил Гримальди.

– Это был не пикник с девчонками, - холодно ответил Калинин.
– Сам Морозов почти все время был за границей,

и всю грязную работу за него выполняли его подручные. Хорошо, что Октябрь поручился за меня, благодаря его свидетельству меня выпустили и восстановили в правах.

– Когда это произошло?
– Алекс посмотрел на Калинина, запрокинув назад голову, и его глаза подозрительно сузились.

– Франко бежал из Союза в феврале семьдесят четвертого. Меня арестовали в апреле, а выпустили в феврале следующего года.

– Вы провели десять месяцев в тюрьме на Лубянке?

– Нет. Морозов держал меня в одиночной камере в Лефортово. Это на юго-востоке Москвы.

– Я знаю, где находится Лефортово, - сказал Алекс и снова что-то нацарапал в своем блокноте.
– Из того, что вы мне сказали, - резюмировал он, - я понял, что Гримальди - я имею в виду Сент-Клера - тоже реабилитирован.

– Да, целиком и полностью. Его ни в чем не подозревают. Он представлял в СССР уважаемую канадскую фирму и вынужден был срочно вернуться на родину из-за болезни и смерти матери, вот и все.

– А вы?
– спросил Алекс с неожиданной настойчивостью.
– Вы полностью оправдались?

– В конце концов меня реабилитировали, - с осторожностью ответил ему Олег.
– Однако первое время меня окружало, как бы это выразиться... облако недоверия. Морозов успел распространить слух о моей измене, и Октябрь считал, что мне, пожалуй, было бы лучше всего на время исчезнуть из Москвы туда, где никто не смог бы обвинить меня в том, что я поддерживаю контакты с вражескими агентами.

– Куда вас направили?

– В Казахстан, в Алма-Ату. Я был назначен начальником тамошнего Центра электронной разведки ГРУ. Первого января этого года мне присвоили звание генерал-майора, что означало мою полную реабилитацию. В прошлом месяце я вернулся в Москву, в Научно-технический отдел. За двенадцать лет это моя первая поездка за границу. Впрочем, кроме меня, в советской делегации еще трое представителей КГБ.

Алекс встал и шагнул к мини-бару, чтобы снова наполнить свой бокал.

– Почему все это время вы не выходили с нами на связь и не отвечали на вызовы? Мы искали вас довольно долгое время после вашего исчезновения.

На лице Калинина промелькнула снисходительная усмешка.

– Вы действительно считаете, что с моей стороны это было бы разумно? Я был изгнан, я находился под подозрением, за мной следили, да и Морозов дышал мне в спину... Вы полагаете, что я должен был рискнуть своей жизнью и отправиться на поиски какого-нибудь американского агента, который, кстати, мог быть мне подставлен?
– Он потряс головой.
– Нет уж, мистер Гордон, мы так не договаривались.

Алекс наклонил голову.

"Молодчина, Олег", - подумал Гримальди. Алекс Гордон заслуживал именно такого ответа. Даже ирландский ликер в бокале показался ему

мягким, бархатистым.

Алекс взял в руки шоколад, но потом передумал и положил его обратно, рядом с собой.

– И по приезде в Вашингтон вы тут же бросились искать Гримальди?

На губах Калинина появилась саркастическая улыбка.

– Я сделал что-нибудь не так, мистер Гордон?

– Можете называть меня Алекс, - холодно сказал он и принялся расхаживать по комнате, заложив за спину руки.

– Итак, вы проследили за Гримальди до моего дома и сели в его машину. Как вы попали внутрь?

– Ожидание в машинах - это его профессия, - заметил Гримальди, и оба рассмеялись.

Алекс неожиданно сменил тему разговора.

– Что вы думаете о вашем Генеральном секретаре?
– спросил он.

– О Горбачеве? Пожалуй, он мне нравится. Он не боится мечтать.

– Вы хорошо его знаете?

– Я встречался с ним в семидесятых, когда он был членом Верховного Совета СССР. Позднее он приезжал в Алма-Ату с делегацией Политбюро. Горбачев по-другому мыслит, но некоторые его идеи - перестройка, вывод советских войск из Афганистана - представляются мне чересчур наивными.

– Вы хотите сказать, что он действительно намеревается сделать это? Выведет советские войска из Афганистана?

– Он действительно хочет этого, но ему не продержаться у власти достаточно долго, чтобы успеть сделать это. Страна выходит у него из-под контроля.

– Нам, в Вашингтоне, он не кажется слабым, - возразил Алекс. Горбачев пробыл Генеральным секретарем всего два года, но он уже достаточно популярен.

– А вы что, знаете какого-нибудь Генерального секретаря, который не был бы популярен?
– парировал Калинин.
– Откровенно говоря, я удивлен, что Горбачев продержался на своем посту так долго. Попомните мое слово: старая партийная гвардия очень скоро даст ему пинка под зад, может быть, даже до конца этого года. И не один я так считаю: точно так же думают армия и партийный аппарат.

– Что думают о Горбачеве в КГБ?

– Сначала его приняли хорошо. Теперь чекисты его ненавидят. Морозов мечтает увидеть его мертвым. Генералы КГБ считают, что он покушается на их неограниченные привилегии и власть.

Гримальди закурил сигару и подошел к окну. Слегка раздвинув занавески, он выглянул наружу. Улица за стеклом казалась тихой и спокойной. Два автомобиля ЦРУ, припаркованных напротив входа, казались темными и пустыми, однако в одном из них ему удалось разглядеть тлеющий огонек сигареты. В каждой машине должно было быть по два агента с портативными рациями и пистолетами, которые охраняли вход в мотель.

Взгляд Гримальди скользнул дальше по улице и остановился на абстрактной картине, намалеванной на внешней стене здания компании "Финансы и Кредит". Внезапно он припомнил, что этот шедевр принадлежит кисти какого-то известного испанского живописца.

Он задернул занавески и отвернулся. Алекс продолжал мерить шагами комнату, задумчиво хмурясь.

– Итак, вы занимаетесь электронной разведкой, - сказал он.
– Что вам известно о "жучках", установленных в американском посольстве в Москве?