Братья
Шрифт:
Через час, а может быть и раньше, их персональная тайная война будет закончена. Этот момент Дмитрий предвкушал уже несколько лет, мечтая о мести, заранее смакуя унижение, которому он подвергнет этого еврея, укравшего у него любимую женщину. И все же это будет бесполезная, пустая победа.
Когда вендетта между братьями только начиналась, американская и русская разведки вели между собой кровавую битву во всех уголках земли. Сегодня ничто не в силах было изменить неприятной правды: Советский Союз разваливается, империя рушится, "холодная война" проиграна. Последний могучий удар, который он нанесет ЦРУ, захватив и уничтожив самого главного и прославленного агента,
Дмитрий открыл глаза и бросил взгляд на окна комнаты Виктора Вульфа. Они были темными; старик, наверное, все еще сидит в гостях у своего старого товарища по заключению Корчагина, окна которого выходят на противоположную сторону барака. Старые узники не успели еще отвыкнуть друг от друга и с трудом переносили одиночество. Вульф, судя по всему, так и не заметил повышенного внимания к своей персоне со стороны КГБ, как не заметил крытых грузовиков, с обеда занявших позиции вокруг здания, - сильный ветер и снегопад были как нельзя более кстати. Еще утром Дмитрий задумывался о том, чтобы вечером нанести старику визит, однако теперь он решил дождаться появления брата. Ему казалось, что так будет гораздо интереснее.
Возле автомобиля появилась залепленная снегом человеческая фигура, в которой Дмитрий не без труда опознал своего ординарца. Опустив стекло, он впустил в салон порыв ветра, насыщенного острыми ледяными кристаллами. Несколько снежинок попали на рукав его кителя.
Широкое украинское лицо Середы разрумянилось от волнения и мороза.
– Он вдет, товарищ генерал.
Алекс остановил грузовик на темной стоянке, запер дверцу и побрел к зданию, с трудом переставляя ноги в глубоком снегу. Ледяной ветер безжалостно хлестал его по лицу, рвал одежду, и Алекс согнулся чуть ли не вдвое, удерживая на голове фуражку. Он выпрямился только в подъезде блока номер 19.
Парадное, освещенное голой лампочкой, свисающей с потолка, выглядело холодным и обшарпанным. Цементный грязный пол весь растрескался, разнокалиберный мусор громоздился в углу словно курган, а облупившаяся краска свисала со стен неопрятными буро-коричневыми лохмотьями.
Из темноты лестничной клетки навстречу Алексу выдвинулась неуклюжая фигура, и он моментально узнал тяжелую походку Гримальди.
– Не ожидал встретить тебя здесь, - сказал Алекс. Своим появлением в Печоре Гримальди окончательно подтвердил факт своего предательства. Это было бессмысленно, но Алекс мгновенно припомнил все их совместные операции и свои детские надежды на те, что известие об измене Гримальди окажется ложным и что Наполеон снова станет его верным соратником. Увидев его перед собой, Алекс не испытал ни удивления, ни разочарования, одно лишь тупое безразличие и апатию. Гримальди остановился перед ним и кивнул головой.
– Привет, Алекс. Здесь - конец пути.
Алекс посмотрел на него, не обратив внимания на банальную фразу. Если Гримальди здесь, то и Дмитрий тоже где-нибудь поблизости. Наверняка все вокруг кишит спецназовцами из группы захвата и войсками. Это была ловушка, как он и предполагал с самого начала. Путь к отступлению отрезан, но даже если бы это было не так, он все равно не побежал бы, не увидевшись с отцом. Дмитрий все это предвидел. И ждал. Игра была окончена, и его брат выиграл.
– Все совсем не гак, как ты думаешь, - сказал Гримальди невпопад, вытаскивая из кармана толстого мехового полушубка черную сигару.
– Не так?
– эхом откликнулся Алекс.
– Я не предавал тебя, - быстро заговорил Гримальди.
– Я ничего не сказал им, Алекс. Можешь проверить. Только... только это
Алекс посмотрел на лестницу через плечо Гримальди. Там никого не было. Он знал, что его арестуют и что живым ему из России не выбраться. Он только надеялся, что ему дадут напоследок увидеться с отцом.
– Ты и я - мы оба принадлежим к отмирающему поколению, - продолжил Гримальди, слабо улыбаясь.
– Мы - последние из могикан, самураи "холодной войны".
– Ты сегодня в ударе, Франко. К чему бы это?
– С Горбачевым у руля Россия больше не будет нашим противником, сказал Гримальди, мрачнея.
– ЦРУ станет никому не нужным, неужели ты не понимаешь этого?
Алекс молча смотрел, как Гримальди раскуривает сигару.
– Мы больше им не понадобимся, - продолжал перебежчик.
– Ни ты, ни я и никто. Наша жизнь закончится в какой-нибудь пыльной государственной конторе, где мы будем весьма заняты, штампуя разрешения на застройку или вылавливая мелких торговцев наркотиками. Это конец, Алекс, конец нашей большой игры. Если не убрать Горбачева, у нас больше не будет ни захватывающих приключений, ни удовольствия, ни права на существование. Ребят из Лэнгли отправят работать в страховую компанию, а "Ферму" превратят в курорт для старушек.
– Значит, ты сделал это ради фирмы?
– Алекс отодвинул Гримальди в сторону и прошел к лестнице.
– Постой, Алекс, нам нужно поговорить!
– крикнул ему вслед Гримальди и сделал несколько шагов, но остановился.
– Постой...
Алекс поднялся по лестнице до площадки второго этажа и оказался в сером, тускло освещенном коридоре. К третьей двери справа был кнопками прикреплен картонный прямоугольник размером с почтовую открытку. На нем кто-то написал имя и фамилию владельца комнаты: "Виктор Вульф".
Алекс набрал в грудь побольше воздуха. Он понятия не имел, что может ждать его за дверью, но старался об этом даже не думать. Пальцы его легли на ручку двери и нажали.
В квартирке было темно. На фоне окна, лишенного занавесок, виднелся силуэт человека в кресле-качалке. В воздухе пахло крепким табачным дымом.
– Привет, Сашка, - сказал голос Дмитрия, и Алекс услышал нервный смешок брата.
– Какая у тебя шикарная маскировка. Присаживайся, твой отец сейчас придет.
Какое-то время Алекс неуверенно топтался на пороге, затем шагнул в комнату. Внутри было душно, и он расстегнул воротник своего офицерского "чеша". Глупый маскарад внезапно вызвал в нем сильнейшее отвращение, ему захотелось снять советскую военную форму. Как глупо с его стороны было надеяться, что он сумеет перехитрить своего брата в его собственных владениях. Исход авантюры, которую он затеял, был предрешен с самого начала.
Когда его глаза слегка привыкли к темноте, он вытащил из-под стола стул и уселся на середине комнаты, сложив руки на коленях. Дмитрий молча покачивался в своем кресле у окна, и качалка слегка поскрипывала под его тяжестью. Оба молчали, не произнося ни слова. Говорить было не о чем. Алексу к тому же казалось, что любые несколько фраз, которыми они обменяются, закончатся дракой не на жизнь, а на смерть. Да и что он мог сказать Дмитрию? Почему ты убил Татьяну? Почему ты убил моего сына?
"Лучше всего молчать, - подумал он.
– Лучше всего оставаться тихим и покорным". Дмитрий поставил этот капкан, и он сознательно влез в него. И все же ему казалось, что между ним и братом существует молчаливое соглашение ничего не предпринимать до тех пор, пока не закончится встреча Алекса с Виктором Вульфом.