Браво, Аракс!
Шрифт:
Во львятнике тоже поднялся переполох. Братья-баламуты Радамес и Дик в злобе заметались за решёткой, тряся гривами. Громко зарычал неистовый, злобный Таймур, встав во весь рост, облапив толстые металлические прутья клетки.
Только великан Цезарь — украшение и гордость львиной труппы, первый друг дрессировщицы — встретил свою любимицу приветственным рыком и, подойдя к решётке, проводил львят благосклонным, доброжелательным, мудрым взглядом. Он вёл себя спокойно, не теряя достоинства и не беснуясь, как соседи слева — братья-близнецы Наполеон и Ришелье.
Клетку
– Заносите внутрь. Теперь откроем клетку, пусть освоятся, погуляют. А мы выйдем, посмотрим со стороны.
Первым решился покинуть клетку Аракс. Он высунул лапку, затем мордочку, внимательно огляделся и осторожно вышел, чуть пригнувшись, приседая поочерёдно на все четыре лапки.
Шофёр с шумом выронил коробку спичек, нагнулся за ними. Львёнок зло, испуганно шарахнулся и проворно юркнул обратно в клетку.
– Эх, спугнул я Аракса!
– Да, теперь, чувствую, выйдет не скоро, — сказала дрессировщица. — Испугался насмерть. Но ничего, подождём!
Аракс действительно появился не скоро. Как и в первый раз, он вышел из клетки, чуть приседая на лапках, прошёлся немного и прилёг в сторонке. Внимательно глядя на людей сквозь прутья вольера, он ни на миг не переставал угрожающе, яростно шипеть.
– Ну и злыдень! — заметил Игнатов. — Чистой воды ирод! А второй, Самурай-то этот, видать, и вовсе выходить не желает! А, Арина Миколавна? Ты глянь!
– Домосед! — рассмеялся шофёр. — Только не Самурай он, а Самур!
– Не-е-е, Самурай ему лучше подходит. Как раз по харахтеру кличка! — возразил Игнатов. — Право слово! Самурай, как есть Самурай!
– Нет, при нас не выйдет, это ясно, — сказала Бугримова. — Погуляем с полчасика.
Вернувшись, они застали ту же картину. Аракс сидел неподалёку от клетки с Самуром. Увидев людей, малыши снова яростно зашипели.
– Как змеи! Как гадюки, клянусь здоровьем! — воскликнул дагестанец.
– Ну что ж, — подумав, медленно протянула дрессировщица, — придётся применять крайнюю меру.
– Какую?
– Вытряхнем Самура из клетки!
Стоило людям появиться в вольере, как Аракс отбежал в самый дальний угол, в отчаянии поднялся на задние лапки, а передними начал царапать стену. Самур глядел на непрошеных гостей с ненавистью, оскалив клыки, дрожа от возбуждения и страха.
Из клетки его вытряхнули с большим трудом, сопротивлялся он отчаянно.
Вывалившись вместе с грязным сеном, соломой, какой-то трухой, малыш лежал беспомощный и жалкий, прижавшись всем тельцем к земле. Он распластал лапки, закрыл глаза и, широко разинув пасть, шипел во всю мочь. В углах его губ появилась пена. Все склонились над несчастным львёнком.
– Ой! — вдруг завопил шофёр.
Это стремительно бросился на защиту брата Аракс и что есть силы вцепился зубами и когтями в лодыжку обидчика.
Дрессировщица и помощники с трудом оторвали львёнка. В слепой ярости он продолжал царапаться и кусаться.
– Нет, пора ехать домой, пока живой, — промолвил дагестанец, разглядывая разорванную
– Сейчас пойдём, — сказала Бугримова. — Только выметем сор. И оставим миску с молоком. Это очень важно.
– Почему?
– Чтобы хорошо работал желудок. Малыши сидели в тесной клетке, мало двигались. Здесь новая обстановка. Оба травмированы, взвинчены. Словом, психика животных нарушена. Я сама прежде не знала об этом и однажды потеряла львят. Ведь ни у какого Брема, к сожалению, таких сведений нет… Да и не всегда он прав, Брем…
Львята не стали есть в присутствии людей, сидели рядом, оскалив зубы, готовые к обороне.
– Ничего, — сказала Бугримова, — день ещё большой. Оставим их одних. Пусть осваиваются.
К вечеру молоко было выпито.
– Порядок, Арина Миколавна! — обрадовался Павел Игнатов.
Но Бугримова ничего не ответила. Она внимательно разглядывала Аракса.
Ночь в вольере львята провели более или менее спокойно.
Наутро дрессировщица заметила, что молоко пьёт только Самур.
– Так я и предполагала. И вчера он один всё молоко выдул! У Аракса не работает желудок. Подождём ещё немного, потом примем меры.
Прошёл день.
Львята уже не пугались людей, как прежде. Всё еще держась рядом, они играли и бегали по вольеру.
Однако стоило кому-нибудь подойти поближе к решётке, как малыши прекращали игру и, припав к полу, начинали гневно шипеть.
Аракс не притронулся ни к сырым яйцам, ни к молоку, ни к мясу, обильно политому рыбьим жиром. А сахарной косточкой только поиграл немного, а глодать не стал.
– Готовьте подсолнечное масло, воду, — решительно сказала дрессировщица, натягивая на руки резиновые перчатки. — Будем ставить клизму. Кстати, ребята, и решётку приготовьте!
– Зачем? — спросил Игнатов.
– А ты что, Паша, хочешь, чтобы и на тебе Самур штаны разорвал? Или ещё кого-нибудь за ногу тяпнул? Посидят немного в разлуке, ничего не случится.
Львят разогнали друг от друга и перегородили решёткой. Малыши заметались в отчаянии.
– Потерпите немного, детки в клетке, — сказала Бугримова. — Не убивайтесь так. Жалко мне вас, да ничего не попишешь! Без этой процедуры помрёт Аракс. Такой случай у меня уже был, знаю!
Бугримова и помощники вошли к Араксу с большим куском плотного брезента, накинули его на львёнка. Он взревел, стал барахтаться, кувыркаться.
За перегородкой ещё сильнее бесновался Самур.
– Держите Аракса покрепче, — приказала помощникам Бугримова. — Так… Минуточку… Готово! Ну вот, теперь всё отлично!
Аракс перестал барахтаться, затих.
– Ну как он там? Разворачивайте. Только осторожно! Может броситься!
Но Аракс ни на кого броситься не мог. Он лежал без движения. Глаза его остекленели.
– Господи! Что я наделала! — Бугримова пришла в ужас. — Мёртвое животное! Боже мой! Такой удачный львёнок, смелый, красивый, хороший, куда лучше того, и вот такое несчастье!