Браво, Аракс!
Шрифт:
– Отчего же? Даже в село Константинове ездила, в котором Сергей Есенин родился…
– Господи! Так Есенины же мои земляки, друзья… Я тоже из Константинова… Помните, как у Есенина:
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят…
Бугримова продолжила:
До вечера она их ласкала,
Причёсывая языком,
И струился снежок подталый
Под тёплым её животом…
–
– Что вы так разволновались, ну успокойтесь, не нервничайте… Идёмте, я вам лучше своих питомцев покажу…
– С удовольствием, спасибо, отвлекусь немного… Сколько воспоминаний-то нахлынуло…
Львы понравились старушке. Она охала и восторгалась.
– После представления зайду к вам, если можно…
– Конечно, конечно, жду вас, кофейком побалуемся… Бугримова вышла на манеж. Сквозь прутья клетки она сразу же заметила в седьмом ряду слева старушку из Константинова. Они встретились глазами. Старушка заулыбалась, закивала, подняла немного руку, помахала ей. Ирина Николаевна лёгким поклоном ответила на приветствие.
Грянул фанфарный марш, в клетку выскочил Прометей, за ним девять остальных львов.
Дрессировщица выступала с небывалым подъёмом. Хищникам передался её азарт. Они вели себя великолепно, старались угодить своей повелительнице во всём.
После «КОВРА ИЗ ЛЬВОВ» львы расселись по тумбам. И вдруг протяжно, с какой-то безысходной тоской в голосе, заревел Прометей.
«Что это с ним?..»
Следом за Прометеем, столь же жалобно и надрывно, взревел Гриф. За Грифом — Паша с братьями, затем остальные. Львиный рёв перелился в душераздирающий, неистовый вой. Никогда ещё, за всю практику работы с хищниками, Бугримовой и слышать подобного не приходилось.
Львы выли, будто стая голодных волков в лунную морозную ночь, душу выворачивали наизнанку. В зрительном зале поднялось волнение. Люди о чём-то переговаривались, поднимались с мест.
«Что случилось?»
Львы глядели в сторону левого сектора. И все зрители повернули туда головы. Бугримова не поверила своим глазам…
В седьмом ряду, на четвёртом месте сидела мёртвая старушка из Константинова…
Поначалу её соседи и не заметили ничего, думали — просто вздремнула бабушка. Первым почувствовал смерть Прометей и своим панихидным рёвом дал знать об этом остальным львам.
Прометей начал худеть. Аппетит же его увеличивался с каждым днём.
– Давайте ему столько мяса, сколько он съест, — сказала Бугримова. — Раз животное просит, значит, ему надо. Не экономьте, забудьте о нормах, о рационах!
И всё равно Прометей сох с каждым днём. Он настолько ослаб, что его даже перестали брать на работу. Льву было холодно. Он поочерёдно дышал на подушечки лап, поджимал их под себя, а ещё чаще, свернувшись в комок, пытался одновременно отогреть все четыре лапы, засунув их в густую гриву.
На Прометея было жалко глядеть. Дрессировщица часами простаивала у его клетки. Она отлично помнила об агрессивности льва, но однажды решилась и просунула руку сквозь прутья.
Лев
Перед тем как вынуть руку из-за решётки, она потрепала льва по морде, погладила усы.
И тут гордый Прометей, столько лет не дававший к себе даже подойти, а не то что притронуться, вдруг лизнул руку своей хозяйки шершавым, как рашпиль, языком…
– Он тает на глазах, всё время мёрзнет, остывает,— жаловалась Бугримова ветеринару. — В последний раз он еле-еле запрыгнул на тумбу… Я больше не мучила его, на ходу перестроила всю работу… Я знала: послать его на трюк — значит, послать на смерть… В нём уже нет сил, в нём нет жизни… В чём, в чём причина?
Прометея поместили в лечебную клетку, чтобы дать врачу возможность как следует выслушать и обследовать пациента.
– Отчётливо слышу хрипы. Но на пневмонию непохоже…
– Да, ведь он не чихал, не кашлял.
– Какие вы принимали меры?
– Обложила всего грелками, дежурила каждую ночь, давала антибиотики…
– Трудно поставить диагноз. Много странного… Ведь он давно начал худеть?
– Давно.
– Ну вот видите… Давайте-ка введём ему лекарство…
Прометея стали колоть. А кровообращения уже не было. Ветеринар надрезал на задней лапе вену. Кровь не пошла.
Врач и Бугримова переглянулись в недоумении…
Вскрытие Прометея показало, что погиб он от давней сердечной болезни. Его сердце высохло на две трети, превратилось в крохотный комочек мяса, со всех сторон опутанного какой-то плёнкой трёхсантиметровой толщины.
– Я вообще поражаюсь, как он жил! — воскликнул патологоанатом. — Болезнь очень давняя, сердце успело обрасти вот этой плёнкой. То, что он начал так катастрофически худеть, и свидетельствовало о близком конце… — У него был агрессивный, боевой характер, — сказала Бугримова. — Он держался до последнего дня, активно работал, не расклеивался, не ныл… Словом, умер, как настоящий труженик… Цирковой труженик…
К Адаму, Султану, Паше, Эмиру, Наташе, Дукессе, Демону, Прометею и Грифу Бугримова добавила львёнка Спартака и тигро-львёнка, гибрида Раджа. Мать его была львицей, отец — тигром. Радж попал к Бугримовой в годовалом возрасте. Гривы у него так и не выросло, все зрители до сих пор принимают Раджа за большую львицу. Это очень способный хищник. Он заменил Аракса на качелях, в номер «КОВЁР ИЗ ЛЬВОВ» пошёл вместо Цезаря, вместо Цезаря же стал брать мясо изо рта дрессировщицы.
Итак, львиная группа в одиннадцать голов была подобрана. После того как Бугримова собрала и объединила всех львов, она в рекордно короткий срок — всего за полгода — выпустила новый аттракцион, стала успешно выступать с ним и у нас, и за границей.
Первой страной была Чехословакия.
«ОДИННАДЦАТЬ ЛЬВОВ И ОДНА ЖИНКА!» —было написано на рекламе.
В Чехословакии, как и в Польше, цирк на колёсах. За лето советские артисты выступили в одиннадцати городах: в Карловых Варах, в Брно, в Марианских Лазнях, в Праге… Переезды, переезды, переезды…