Браво (ил. В.Высоцкого)
Шрифт:
— И ты веришь всем этим россказням, Джельсомина? — спросила она, делая вид, что жалеет сестру за ее доверчивость. — Нравы так называемой дочери синьора Тьеполо и ее спутницы хорошо известны на площади Святого Марка!
— Если бы ты видела, как прекрасна и невинна эта синьора, ты бы никогда так не говорила!
— Да что может быть привлекательней порока! Это самая простая уловка дьявола, чтобы обманывать доверчивых простаков.
— Но тогда зачем им понадобилось укрываться в тюрьме?
— Значит, у них было достаточно оснований бояться далматинцев.
— Неужели это правда, Аннина?
— Зачем мне тебя обманывать? Разве мы с тобой не дети родных сестер? И, хотя дела на Лидо мешают нам часто видеться, мы же любим друг друга! Так вот, я сообщила об этом властям, и вино тут же отобрали, а этим якобы благородным дамам пришлось в тот же день скрыться. Предполагают, что они собираются бежать из города вместе с этим распутным неаполитанцем. Вынужденные прятаться, они послали тебя известить герцога, чтобы он пришел им на помощь.
— А зачем ты здесь, Аннина?
— Удивляюсь, что ты не спросила об этом раньше! Джино, гондольер дона Камилло, долго и безуспешно ухаживал за мной, и, когда эта самая Флоринда пожаловалась ему, что я раскрыла ее обман, как поступила бы любая порядочная девушка, Джино посоветовал своему синьору схватить меня — отчасти из мести, отчасти же надеясь, что я отрекусь от своих слов. Ты, наверно, слышала, к какому дерзкому произволу прибегают эти господа, когда кто-нибудь поступает наперекор их воле.
И Аннина со всеми подробностями рассказала сестре о том, как ее похитили, скрыв, разумеется, те факты, рассказывать о которых было не в ее интересах.
— Но ведь существует же такая синьора Тьеполо!
— Верно, как то, что мы с тобой сестры. Святая мадонна! Надо же было случиться так, чтобы этим обманщицам повстречалась такая невинная душа, как ты! Жаль, не со мной им пришлось иметь дело! И, хотя я тоже не знаю всех их хитростей — святая Анна мне свидетельница! — но они-то сами мне хорошо известны!
— Они говорили о тебе, Аннина! Аннина бросила на сестру взгляд, подобный тому, каким смотрит на свою жертву змея, но, ничем не выдав своей тревоги, добавила:
— И, уж конечно, ничего хорошего. Да мне было бы и неприятно слышать похвалу от таких, как они.
— Они тебе не друзья, Аннина!
— Говорили они, что я нахожусь на службе у Совета?
— Да, говорили.
— Неудивительно. Люди бесчестные никогда не могут поверить, что другие живут с чистой совестью. Но тише! Вот идет сам герцог. Посмотри на этого распутника, Джельсомина, и ты станешь так же презирать его, как я!
Дверь открылась, и вошел дон Камилло Монфорте. По его настороженному
— Ты хотела меня видеть? — спросил он.
— Да, у меня было такое желание, благородный синьор, но… Аннина…
— Увидев ее, ты передумала?
— Да, синьор.
Дон Камилло пристально и с явным сожалением взглянул на нее, — Ты еще слишком молода для подобного ремесла! Вот тебе деньги и уходи, откуда пришла… Нет, погоди. Ты знаешь эту Аннину?
— Она родная племянница моей матери, благородный герцог.
— Ах, вот как? Что ж, достойные сестрицы! Убирайтесь обе, вы мне не нужны! Но помни, — тут герцог, взяв Аннину под руку, отвел ее в сторону и негромко продолжал угрожающим тоном:
— Ты видишь, что меня следует бояться не меньше, чем Совета! И впредь от меня не укроется ни один твой шаг. Если у тебя хватит благоразумия, придержи язык. Делай что хочешь, я тебя не боюсь, но помни: в твоих же интересах быть осторожной.
Аннина смиренно поклонилась, словно в знак благодарности за мудрый совет, и, взяв за руку сестру, которая от всего услышанного еле держалась на ногах, поклонилась вновь и поспешила удалиться. Так как слуги знали, что их хозяин у себя, никто не остановил девушек, когда они покидали дворец. Джельсомина, которой еще больше, чем ее спутнице, не терпелось покинуть столь оскверненное, по ее мнению, место, едва не бежала к своей гондоле. Гондольер ждал их на ступеньках причала, и спустя мгновение лодка уже мчалась прочь от дворца, который обе женщины покидали с радостью, хотя и по разным причинам.
В спешке Джельсомина оставила во дворце свою маску. Когда гондола вошла в Большой канал, девушка выглянула в окно каюты подышать свежим воздухом. Луна осветила ее простодушное лицо; щеки пылали от оскорбленной гордости, а также от радости, что ей удалось наконец вырваться из столь унизительного положения. В этот миг кто-то коснулся ее плеча, и, обернувшись, она увидела гондольера, знаком приказавшего ел молчать. Затем он медленно поднял свою маску.
"Карло!” — чуть не вырвалось из уст Джельсомины, по жест гондольера заставил ее сдержаться.
Джельсомина отошла от окна и постепенно успокоилась, обрадованная тем, что в такую минуту очутилась под защитой единственного человека, которому она полностью доверяла.
Гондольер не спросил, куда направить лодку. Гондола шла к порту, что нисколько не удивило обеих девушек.
Аннина полагала, что лодка идет к площади, то есть туда, куда бы девушка направилась, оказавшись одна, а Джельсомина не сомневалась, что тот, кого она называла Карло, был и в самом деле наемным гондольером и везет се прямо к се жилищу.