Бремя «Ч»
Шрифт:
«Получишь новый компьютер, — добавил старший брат. — Он таких девочек выдает — закачаешься!»
Старикашка вскинулся, как полоумный, набросился на лысого с кулаками: «Никуда не пойду! Торгаш несчастный!..» — Машет он кулаками, а до лысины не достает. Старший-то, оказывается, не сам пришел, а явился через компьютер.
Незваный гость испарился, а на его месте выткалась девица — с которой доверчивый прелюбодей столько лет миловался. Красавица плавно вознесла нежную
Ополоумевший старикашка потянулся было за ней, да что-то остановило. Глаза на Павушку скосил. Сгорбилась Павушка в печали, навалилась на клюку. По дряблой щеке бриллиантовая слеза сползает.
Вздрогнул несчастный мужичок, вознес навстречу былому онемевшие руки. Павушка не поняла доброго порыва, гневно взмахнула клюкой: «Не подходи, ирод поганый! Беги за мымрой, ублажай пустоту!»
Младший брат опять вспомнил про старшего — какую тот пакость сотворил! Но ничего не поделаешь, жизнь прошла, Павушка безвозвратно постарела, да и сам он, оказывается, превратился в гнилушку…
«Прости, Павушка, прости!..» — застонал он. Ноги подкосились, и рухнул несчастный в густую дорожную пыль…
Не правда ли, странная байка? С откровенным намеком: дескать, не берись, ничего у тебя не выйдет, виртуальные фантазии к добру не приведут… Вспомнить бы суть спора, возразить бы честь по чести! Но я не вполне уверен, что скрестил шпаги с Вильямом, да и ветер мешает: он не только остервенело хлещет по лицу, но и каким-то образом опустошает память…Одно лишь четко осознаю: забытый крутой разговор для меня значил немало… В чем-то я хотел непременно утвердиться! В чем?… В чем?…
В ближайший подъезд, который гулко подвывал порывам ветра, прошмыгнула, подозрительно глянув на меня, лохматая кошка. И опять зашелестели по тротуару желтые, серые клочки бумаги. Откуда взялась эта прорва, кончится ли когда-нибудь? Назойливая жестянка уткнулась, наконец, в дорожную выбоину и тонко, пронзительно засвистела на сквозняке.
Конечно, я ошибся, предположив, что в городе ни души. В глубине улицы мелькали зыбкие силуэты. Холодно, сыро, тоскливо, вот люди и прячутся кто где может.
Я бесцельно топтался у закрытого журнального киоска, размышляя о нелепости своего положения, не в силах придумать что-нибудь путное.
Ветер не утихал, и я клацал зубами от холода.
— Погреться не хочешь? — сипло спросил кто-то сбоку. Я с удивлением повернул голову. Взгляд наткнулся на обширную лысину, которую обрамляла скудная седоватая растительность. Над крутым лбом двумя игривыми фонтанчиками серебрились брови, а под ними застыли черные жесткие зрачки. Ну, прямо старший брат из недавнего рассказа!
— Хочу, — едва шевельнул я закоченевшими губами.
— Идем. — Человек мотнул лысиной и проворно заковылял в сторону города. Его
В лицо пахнуло вкусным теплом, бархатными переливами заплескалась музыка; за длинной стойкой, под гирляндами искрящихся бутылок, одиноко маячила приглашающая физиономия пожилого бармена. Заметив за моей спиной сопровождающего, бармен нахмурился, но незнакомец с полупоклоном показал на меня:
— Он платит!
— Я плачу? Интересно, есть ли у меня деньги? Машинально опустил руку в карман куртки и, кажется, что-то нащупал. Одна-единственная купюра! Новенькая, хрустящая. Откуда?…
Удивление надолго не задержалось. Бармен недоверчиво принял бумажку, повертел в руках, даже понюхал; в конце концов небрежно бросил в ящичек кассы и с улыбкой произнес:
— Ну, что вам угодно?
Лысый шустряк тут как тут, командует:
— Для начала два «бренди».
Бармен выставляет две наполненные рюмки. Шустряк тут же подхватывает одну и выпивает. Вторая ждет меня. А я тяну, раздумываю — как же быть? Не пью же ведь!
— Прекрасно! Меня угощают! — Вторая рюмка незамедлительно взлетает к жадным губам шустряка.
Теперь я хорошо разглядел лицо незнакомца. Собственно, ничего особенного, кроме отмеченной лысины. Нос как нос, губы как губы…Нет, нет, очень уж необыкновенные глаза: прячутся под фонтанчиками бровей и открываются неожиданно, чтобы, как опытный фехтовальщик, внезапно нанести удар…
Проглотив содержимое второй рюмки, незнакомец продолжал распоряжаться:
— У нас праздник. Берем пару бутылок.
Бармен понимающе завернул заказ. А мой взгляд нескромно уперся в румяную башенку из горячих пирожков. Голодный блеск моих глаз был замечен, — пирожки аккуратно отправлены в обширный пакет.
Незнакомец радостно заторопился, подтолкнул меня к выходу и уже на ветру, кольнув зрачками, спросил:
— Знаешь главную заповедь воров? Умей вовремя смыться.
— Воров? — опешил я. И слов-то таких не помню…
— Ну да. Самых настоящих воров.
— Разве вы… — я поперхнулся, — вор?
— А кто же еще? — подтвердил незнакомец. — И все вокруг воры! Но я самый справедливый вор — краду у тех, кто в чужом купается. И давай не выкай. С ворами на «вы» не говорят.
Я растерялся. Искоса глянул на редкого чудака, неуверенно спросил:
— А почему вы… то есть ты… не работаешь?
— На кого работать? На Карла? Ни за что!
— А как вас… то есть тебя… звать?
— Так и зови: Вор!
Я поежился и невольно опустил глаза. Ну и дела!