Бремя идолов

Абдуллаев Чингиз Акифович

Дронго бросился к телефону и набрал номер помощника секретаря по международным вопросам.

— Вы можете мне помочь? — с отчаянием в голосе спросил он. — Поймите, я делаю нужное дело. Очень нужное. Неужели вы не понимаете? Вы ведь занимаетесь международными вопросами…

Помощник секретаря был человеком осторожным, мудрым. Он вздохнул и мягко сказал:

— Ты меня тоже пойми. Министр — человек молодой, только назначили. Я не могу на него давить.

Было пять минут шестого, до назначенного времени оставалось двадцать пять минут. Министр иностранных дел уже совещался с

министром внутренних дел. Они явно намечали другую кандидатуру. Дронго решился на последнюю попытку. Он позвонил заведующему секретариатом президентского аппарата и вкратце изложил ему суть дела.

Заведующий секретариатом был человеком молодым. Он мгновенно все понял.

— Позовите министра к телефону.

До назначенного времени оставалось шестнадцать минут, когда министр вернулся на свое место. Он даже не взглянул на Дронго.

— Не переживай, — сказал ректор консерватории, обращаясь к Дронго. — В конце концов, это их дело. Они чиновники, и мы ничего не можем поделать. Я как-то раз летел в Лондон на концерт, на котором должен был присутствовать и президент. Но в нашем МИДе мне не дали даже служебного паспорта. Пришлось выкручиваться… Со мной были и другие музыканты.

— И как же вы полетели без паспортов? — заинтересовался Дронго.

Ректор улыбнулся.

— А ты не догадываешься? Мы оформили все через другое ведомство. Заплатили чуть больше — и никаких проблем.

— Но мне-то что делать?

— Позвони кому-нибудь из уважаемых людей. Тому, кто хорошо знает министра, — предложил ректор.

Дронго предпринял последнюю попытку. Он решил позвонить одному из самых уважаемых людей в республике. Еще не старый человек, он уже пользовался уважением миллионов своих соотечественников, к тому же занимал высокую государственную должность. Дронго посмотрел на часы. Оставалось четырнадцать минут. Он сразу дозвонился и объяснил, в чем дело. Человек, которому он позвонил, выслушал его внимательно, не перебивая. И обещал перезвонить на прямой мобильный телефон министра. Когда зазвонил «мобильник» министра, тот отошел в сторону.

— Ты понимаешь, — отчетливо зазвучало в трубке «мобильника», и ректор услышал эти слова, — когда-нибудь наши дети и внуки будут ходить по улицам, которые назовут именами таких людей, как Дронго, таких, как ректор нашей консерватории. Помоги им, сделай так, как они просят. Я знаю их много лет, они очень порядочные люди. Они никогда и никого ни о чем не просят. Но если обратились к тебе с просьбой, значит, действительно надо помочь. Помоги им.

— Не могу, — пробормотал министр. Он уже понял, что зашел слишком далеко, отказывая всем по очереди. И если что-нибудь произойдет, то могут обвинить именно его. — Я не имею права — продолжал он, лихорадочно соображая, какую бы найти причину для отказа. И выпалил:

— А вы знаете, какие взгляды у вашего Дронго? У него прокоммунистические взгляды!

— Эх ты, — раздалось из трубки. — При чем тут его взгляды?..

Ректор, услышавший слова министра, в изумлении уставился на Дронго.

— Тяжелый случай, — сказал он. — Не нужно больше просить. Он не согласится.

— Странно, — вздохнул Дронго. — Я всегда считал его порядочным человеком.

Наверное,

должность все-таки портит людей.

До назначенного времени оставалось пять минут.

— К террористам пойдут полковник Демидов и подполковник Раджабов, — объявили в комнате. — Всех посторонних мы просим покинуть помещение.

— Слава Богу, — выдохнул Дронго. — А могли бы послать какого-нибудь дипломата или чиновника.

— Ты знаешь этого подполковника?

— Нет. Но не в этом дело. Я знаю Демидова. Вдвоем мы бы составили крепкую пару. Черт возьми, они связали меня по рукам и ногам.

— Давай уйдем отсюда. Ты слышал, что они сказали про посторонних.

Посторонние — это мы с тобой.

— Пошли, — с горечью в голосе произнес Дронго. — Ты знаешь, наверное, министр прав. Формально я не имею права участвовать в переговорах. Но мне его жаль. Если он уже так изменился, — каким он станет в пятьдесят?

— Он не будет министром, — уверенно сказал ректор. — Знаешь, в чем беда этих людей? Они думают, что получают должность навсегда, на всю жизнь. И не понимают, что должность — это как костюм, который они временно надели, или как стул, на который успели сесть, опередив других. Так что не переживай. Все равно ты останешься Дронго. Когда-нибудь у нас в городе откроют твой музей, как музей Шерлока Холмса на Бейкер-стрит, и ты пошлешь пригласительный билет бывшему министру иностранных дел и бывшему твоему товарищу. Может быть, тогда он что-нибудь поймет. Говорит, что не может предоставить тебе статус потому, что у тебя левые взгляды.

— Стыдно, — сказал Дронго. — Конечно, он формально прав: ведь у него могут спросить, почему именно мне он предоставил статус. Но зачем он прибегает к таким подлым методам? Стыдно…

Подошел Демидов.

— Я иду туда. Жаль, что не с вами.

— И мне жаль. Принято решение уступить им?

— Пока никакого решения нет. Но, видимо, придется уступить, чтобы обеспечить безопасность детей.

Дронго заметил, что в комнату вошел полковник Машков. Он только что прилетел из Воронежа. Дронго ринулся к нему. Демидов — следом за ним.

— Как всегда, — улыбнулся Машков, протягивая руку. — Ты всегда там, где опаснее всего.

— Где ты пропадал два дня? Я все время тебе звонил. Познакомьтесь, это полковник Демидов из МУРа, полковник Машков из ФСБ.

Офицеры протянули друг другу руки.

— Так где ты был? — снова спросил Дронго.

— В Воронеже, там произошел взрыв. В поезде Москва — Воронеж. Судя по всему, погиб и сам террорист. Нажал на взрывное устройство прямо в вагоне. И еще несколько человек погибли. Причем почти все из Москвы. Обидно и глупо.

— Хорошо, что ты прилетел. Через полчаса террористы требуют самолет и деньги. Интересно, куда они собираются лететь?

— Мне тоже интересно, — кивнул Машков. — И ты знаешь, какая странная закономерность… Вчера в Воронеже погиб молодой парень, работал в частной фирме. Так вот, нам удалось выяснить, что эту фирму финансирует клуб «Прометей», где работал инструктором тот самый Кошкин, который сейчас сидит со своими сообщниками в автобусе. И хорошо, если среди них есть благоразумные люди.