Бремя колокольчиков
Шрифт:
Владыка поднял глаза на о. Павла, он понял, что тот не случайно сказал то, что архиерей не мог себе сказать столько лет, хотя столько сказано было про эту самую любовь с амвона.. .это не догадка, это понимание...
– ВОООН!!!
– Заорал седой архиепископ, - Чтоб духу твоего в моей епархии не было!!!
В этот же день вл. Оресту принесли прошение о. Павла о почислении за штат. Он сразу же подписал его.
Через какое-то время владыка узнал, что о. Павел стал носить странное имя Пиндосий и живёт в лесной келье где-то далеко.
– А хорошо бы к нему съездить...- Подумал владыка, но тут же усмехнулся этой
Зазвонил дверной колокольчик, да, время уже вставать. Набросив подрясник вл. Орест отворил.
– Благословите, к вам Виктор, - пряча глаза сказал келейник и быстро ушёл, он всегда был немногословен, лишнего старался не знать, за это владыка и держал его.
– Пусти, - ответил владыка.
Странен был визит Витетеньки, ведь не договаривались, да и вообще обычно не в архиерейских покоях встречались.
– А я тебя как раз вспоминал... Что без звонка?
– Спросил архиепископ закрыв за любовником дверь.
– Рождество сегодня, как-то соскучился я по тебе... Решил так зайти...
– Рождество? Нынче не наше, католическое, будто не знаешь... У нас седьмого...
– А разве Рождество может быть не нашим?
– игриво улыбнулся Витенька.
– Знаешь, - неожиданно даже для себя сказал пожилой архиерей, приходи именно после седьмого, разговеемся... А сейчас я что-то не могу... плохо себя чувствую...
Красот ада
– Вот так и мается, и нет ему нигде спасения, никакого выхода, - плакала пожилая, похожая на тень женщина только что рассказавшая длинную историю про то, как её сын случайно оказался на пути крепко спаянного монстра власти, полиции и бандитов в их тихом провинциальном городке. Его избивали сначала, угрожали, потом стали расправляться с семьёй, жена с ребёнком сбежала, его посадили, всё как в известных фильмах, без героизма и исхода. Остался только плач матери, тихий, без ропота и ушедших куда-то в прошлое эмоций. Какие там фильмы?...
О. Пиндосий разглядел эту женщину среди пришедших паломников, было их сегодня много, слава о старце растёт, а летом в хорошую погоду пройти к его келье куда легче. Она стояла где-то сзади, её почти не было видно. Отшельник приглядевшись, казалось, как-то даже принюхавшись к толпе, пальцем поманил её и завёл в келью, куда мирян вообще пускал очень редко.
– А я ж к нему и поехать не могу... хоть все письма его слезами промочила, я ж знаю, что он не договаривает много, меня бережёт. ..Ноу меня ж сестра ещё лежит, инвалид детства, а теперь ещё и после инсульта, под себя ходит, не с кем её оставить, на час одну с трудом, а тут через всю Россию ехать к сыночку на зону...
Она продолжала всхлипывать, старец молчал. Женщина продолжила:
– Тут я к ней батюшку вызывала к сестре...так за одно и сама хотела причаститься, а он сказал, что я ходячая и меня на дому нельзя и вообще все беды у меня от того, что я аборт молодая сделала... Может оно и так, но сыночку то моему за что, батюшка Пиндосий?
– Дурак твой поп, - только и сказал старец до этого ни разу не прервавший долгий, с повторениями рассказ женщины.
– Но почему ж тогда... так всё?
– Всхлипнула она утирая слёзы.
– А я не знаю.
Такого ответа я от старца не ждал и не смог скрыть удивлённого взгляда.
– А что ты смотришь, отче?
– Обратился ко мне о. Пиндосий, - Давай-ка плат подержи. Я
– Так я же... неготовая... И не исповедовалась. И ела, - удивилась женщина.
– А чтож ты все эти годы делала? И здесь сидючи? Только и делала, что готовилась да исповедовалась.
– Да как же! Я и не пощусь, и телевизор...
– Молчи уж, мать, всё я понял, - ответил лесной отшельник уходя во внутреннюю келью за Запасными Дарами.
Проводив женщину до двери, о. Пиндосий на улицу уже не вышел, я оставался внутри. Келейник затворил дверь, сказав, что сегодня старец больше не выйдет, и ушёл в свою каморку сбоку, а батюшка, посмотрев на меня, подошёл и сел рядом на полено-стул.
– Что? Всё вселенскими скорбями занят?
– Чуть прищурился он.
– Да не то что... Но всё же не могу я такие истории слушать, точнее, слушать могу, а чувствовать всё это... Спроси у меня раньше: «как, почему Бог допускает такие скорби, почему столько муки и горя и среди невинных?» я б тысячу одно доказательство привёл про «как и почему», а теперь... Понимаю, что всё это балабольство какое-то...
Я глянул на батюшку, он слушал внимательно, как-будто даже с интересом и я решил продолжать, попытаться выложить всё, о чём молчалось.
– Читал я всю эту критику новомодную атеистическую, Докинза и прочее. Это всё тоже отчасти болтовня, эволюцию, понятно, и Бог мог запустить; а развенчивать всякие глупости, что на буквальном толковании Библии основывают, вещь вполне нормальная, и что не в динозаврах с человекообразными обезьянами проблема, хотя... это тоже камешек в мешочек всего этого скептицизма по отношению к вере и многих это соблазняет. Ведь... Земле сколько лет, и человеку, и не сразу он человеком стал, и не из Эдема изгнан, видимо... Кругом символы, а где -же настоящее?... Но опять я не о том... Дело во зле, точнее, в его окружении... И в том... что Господь медлит, ведь апостолы ещё ждали, а Он всё не идёт...
Я опять глянул на о. Пиндосия, мне показалось или и впрямь он чуть кивнул, и я продолжил:
– Как мы живём? Традиционное общество лишь на вид было христианским, нравственным, как сейчас многие думают. Ведь за всей этой дисциплиной стоял страх и несвобода. Они всем правили, всё сдерживали, ты свободен только в размере своей клетки, страх и несвобода порождали жестокость. И вся эта жестокость оправдывалась и церковью... Да что только церковью не оправдывалось? Святые с их подвигами? Да... но и они, порой, такие вещи оправдывали, а то и делали... Вся история церковная приукрашена, а если без ретуши и краски, то это ж страшно смотреть, большевики, и те отдохнут... И где эта Любовь Христова? Где «по тому узнают, что вы Мои ученики, что любовь между собой иметь будете»?
– Вопрошал я, а старец не перебивая слушал - Столько веков христианства и что в результате? Те же грабли... К людям в постель лезли, не то что уж кто с кем спит, но и как, в какой позе даже и муж с женой...И как от этого всего жестокости и злобе не накрыть всё и вся? Ну а потом Новое время, освобождение, но радости свобода не приносит, жестокость слабеет, но исцеления это не несёт... такие двери открываются и оттуда скелеты вываливаются, что думаешь, а стоило ли и открывать? Уныние, одиночество, смерть, боль... И все эти иллюзии и, опять, страхи в мире. Не мир, а ад.