Бремя любви
Шрифт:
Они продолжали разговаривать. Шел восьмой час. Генри явно не ограничивает свой визит общепринятыми временными рамками. Он будет сидеть, пока не дождется Ширли. Интересно, куда подевалась Ширли, обычно к этому времени она уже бывала дома.
Невнятно пробормотав извинения, Лаура вышла в кабинет, где стоял телефон. Она позвонила в викариат.
Ответила жена викария.
– Ширли? Да, Лаура-, она у нас. Играет в гольф с Робином. Я позову ее.
Пауза, затем веселый, оживленный голос Ширли:
–
Лаура сухо сказала:
– К тебе пришел поклонник.
– Поклонник? Кто?
– Его зовут Глин-Эдвардс. Он вломился к нам полтора часа назад и все еще здесь. Мне кажется, он не уйдет, пока тебя не увидит. Наша с ним беседа уже дышит на ладан.
– Глин-Эдвардс? Никогда не слыхала. О Господи, придется прийти домой и разобраться. Жалко. Я почти побила рекорд Робина.
– Насколько я понимаю, он вчера был на теннисе.
– Неужели Генри? – задохнувшись, и чуть недоверчиво спросила Ширли, и Лаура удивилась.
– Может быть, и Генри. Он живет у тетки в…
Ширли пылко оборвала ее:
– Это Генри. Сейчас же иду.
Лаура положила трубку, несколько шокированная. Не спеша войдя в гостиную, она сказала:
– Ширли сейчас придет. – И добавила, надеется, что Генри останется на ужин.
Сидя во главе стола, Лаура откинулась в кресле и смотрела на эту парочку. Окна еще не были зашторены, и вечерние сумерки благоприятствовали молодым, которые непринужденно наклонились друг к другу.
Бесстрастно наблюдая, Лаура пыталась разобраться, почему ей так неуютно. Может, из-за неприязни к Генри?
Нет, вряд ли. Она признавала за Генри обаяние, привлекательность и хорошие манеры. Она ничего о нем не знала и не могла сформулировать обоснованного суждения. Пожалуй, он слишком случайный, неуловимый, отстраненный. Да, именно так – отстраненный.
Разумеется, все ее переживания связаны с Ширли. Она испытала потрясение, что возникает, когда человек, о котором, кажется, знаешь все, поворачивается незнакомой гранью. Ни Лауре, ни Ширли не было свойственно чрезмерное проявление эмоций, но, оглядываясь на прошедшие годы, можно было сказать, что Ширли изливала Лауре все свои чувства: ненависть, любовь, желания, разочарования.
И вот вчера на вопрос Лауры: «Был ли кто-нибудь новенький? Или все из Белбери?» – Ширли небрежно ответила: «О, в основном из Белбери».
Лаура задумалась, почему Ширли не сказала про Генри. Она вспомнила, как Ширли выдохнула по телефону:
«Генри?»
Она прислушалась к их беседе. Генри заканчивал фразу:
– ..если хочешь. Я подвезу тебя в Карсвел.
– О, с восторгом. Я никогда не была на скачках…
– Марлдон – оловянный горшок, но у меня есть приятель, чья лошадь участвует в скачках, и мы могли бы…
Спокойно и бесстрастно Лаура отметила
Генри и Ширли поженятся. Она это знает, она уверена. А Генри чужак… Она никогда не сможет узнать о нем больше, чем знает сейчас.
Сможет ли Ширли?
Глава 3
– Не знаю, стоит ли тебе ехать знакомиться с моей теткой. – Генри с сомнением посмотрел на Ширли. – Боюсь, тебе будет ужасно скучно.
Опершись о железную ограду загона, они невидящими глазами следили за единственной лошадью, Номером 19, которую монотонно водили по кругу.
Ширли в третий раз приезжала на скачки вместе с Генри. Другие молодые люди увлекались кино, но Генри сосредоточился на спорте. В этом также состояло волнующее отличие Генри от остальных.
– Я уверена, что мне не будет скучно, – вежливо возразила Ширли.
– Ты просто не сможешь не заскучать. Она составляет гороскопы и увлекается пирамидами.
– А ты знаешь. Генри, что ты мне не сказал даже, как зовут твою тетю?
– В самом деле? – удивился Генри.
– Она Глин-Эдвардс?
– Нет. Фейрборо. Леди Мюриэл Фейрборо. Вообще-то она ничего. Никогда не спрашивает, куда ты пошел. И всегда выручает в критических ситуациях.
– Эта лошадь такая унылая, – сказала Ширли, глядя на Номер девятнадцать, – ей хватило духу перевести разговор на лошадей.
– Скверное животное, – согласился Генри. – Худшая из того, что есть у Томми Твисдона. Думаю, она сойдет с дистанции на первом же барьере.
На круг вывели еще двух лошадей, и к перилам приникло больше народу.
– Что там? Третий заезд? – Генри сверился с картой. – Номера увеличиваются? Бежит Номер восемнадцать?
Ширли посмотрела на табло.
– Да.
– Мы могли бы на нем немного выиграть, если цена будет нормальной.
– Генри, ты так много знаешь о лошадях. Ты… когда ты рос, у тебя были лошади?
– Мой опыт ограничивается общением с букмекерами.
Ширли собралась с духом и спросила то, что хотела:
– Как странно, что я о тебе почти ничего не знаю, ты не находишь? Есть ли у тебя отец с матерью, или ты сирота, как я?
– О! Мои отец с матерью погибли во время бомбежки. Они сидели в Кафе-де-Пари.
– О Генри, как это ужасно!
– Да, не правда ли? – согласился Генри, не проявляя, однако, чрезмерных эмоций. Почувствовав это, добавил:
– Это было более четырех лет назад. Я их очень любил и все такое, но нельзя же все время жить воспоминаниями, не так ли?