Бремя Могущества
Шрифт:
Мучительно медленно проплывали мимо нас обшарпанные домишки. Прошло немного времени, но когда мы наконец выехали за город, мне казалось, что мы едем уже долгие часы. Рольф продолжал стонать и беспокойно ворочаться, время от времени я бросал на него взгляд, но и только — чем я мог ему сейчас помочь? Я знал, что Рольф — парень крепкий и выдюжит, несмотря ни на что. Но, с другой стороны, я знал и другое — ведь именно сильные, здоровые люди часто и бывают первыми жертвами недугов.
— Сколько нам еще ехать? — обратился я к сидевшей впереди миссис Уинден.
— До Бэтхилла? — Она подумала. — Три часа. Может быть, даже четыре. Дорога
Путь напрямик через лес… Не знаю почему, но стоило мне услышать эти слова, как тут же. у меня возникло чувство, что я забыл что–то ужасно важное. Я прогнал эту мысль. Сейчас нужно было благодарить Бога за то, что мы сумели выбраться из этого проклятого Дэрнесса, и думать о том., как спасать Рольфа.
— Тогда и дальше поедем по этой дороге, — решил Говард. — Больше мы не можем рисковать. — Он благодарно взглянул на маленькую женщину, сидевшую рядом с ним. — С вашей стороны очень любезно, что вы согласились помочь нам, миссис Уинден, — произнес он.
— Это мой долг — вот я вам его и возвращаю, — коротко бросила миссис Уинден. Говард недоуменно наморщил лоб, потом медленно обернулся и пару секунд вопросительно смотрел на меня. Я никак не реагировал, и он снова обратил взгляд на дорогу.
— Нам очень жаль, что мы втянули вас во все это, — пробормотал я. — И когда все это… будет наконец позади, я попытаюсь как–то оправдаться перед вами.
Миссис Уинден не ответила, и снова я почувствовал, что поступил низко. Взгляд, которым наградил меня Говард, отозвался болью в сердце.
Время тянулось невыносимо медленно. Повозка наша покачивалась на наезженной дороге, монотонно стучали дождевые капли. Я жестоко страдал от холода и сейчас, когда нервы мои чуточку успокоились, почувствовал, насколько ужасно я устал. Если бы не этот промозглый холод, я наверняка заснул бы.
С трудом одолев холм, повозка наша обогнула одиноко стоящее дерево, в которое когда–то угодила молния и, покачнувшись, остановилась. Я очнулся от своего оцепенения и удивленно глянул на козлы. Миссис Уинден смотрела назад — туда, откуда мы уехали. Даже отсюда были видны отблески пожара в порту Дэрнесса — огромный, красно–желтый светляк пламени.
— Это… невозможно, — пробормотала миссис Уинден. — Как оно может столько гореть? — Она посмотрела сначала на меня, потом на Говарда, и губы ее сжались в тонкую нить. — Мой… мой брат был в порту, — тихо и как бы нехотя произнесла она. — Он тоже помогал бороться с огнем. Он… он сказал, что все лодки сгорели дотла, да и от пакгаузов одни угольки остались. Но вода… вода продолжает пылать. А ведь керосин этот должен был давно уже весь выгореть.
Говарду отказала его обычная невозмутимость, он бросил короткий, едва заметный взгляд на книгу на дне повозки.
— Это… не совсем обычный огонь, — выдавил он. — Я и сам не могу понять, что же… это такое, но надеюсь, что когда мы подальше отъедем от города, все само собой прекратится.
— А если не прекратится? — едва слышно спросила миссис Уинден.
На этот раз промолчал Говард. Он резко повернулся к ней, взял вожжи и пришпорил лошадей. Повозка, заскрипев, качнулась, и начался мучительный спуск с холма. Дорога стала хуже. То, что на карте выглядело вполне пристойной, ровной дорогой, на деле оказалось усеянным рытвинами и колдобинами, едва проезжим даже
И вот повозка, в конце концов, остановилась как вкопанная. Это произошло настолько неожиданно и быстро, что я чуть было не вылетел из нее. Говард выругался, спрыгнул на землю и тут же оказался по щиколотку в жидкой, черной грязи.
— Что случилось? — спросил я.
— Сели по самую ось, вот что, — в бешенстве ответил он. — Давай слезай и помогай мне.
Встав на повозке, я оглянулся и, увидев более–менее сухое место, спрыгнул. Не было у меня желания утопать в грязи, подобно Говарду. Лошади пряли ушами, раздували ноздри и беспокойно шлепали копытами по темной жиже, мотая хвостами из стороны в сторону, а одна из них даже чуть было не укусила меня, когда я проходил мимо.
Говард, усевшись на корточки и приглушенно чертыхаясь, ощупывал обод.
— Что такое? В яму попали, что ли? — спросил я, подойдя к нему.
— Нет. Подойди поближе и помоги мне. — Он отодвинулся и нетерпеливо махнул мне рукой. Когда я подошел, Говард ткнул пальцем во что–то матово поблескивавшее рядом с ушедшим по самую ступицу в жидкую грязь колесом.
— Что здесь такое? — нагнувшись, я пригляделся.
Это были корни, даже не корни, а, скорее, ползучие стебли каких–то растений, довольно толстые, перепачканные землей, они перепутались, перекрутились друг с другом, взорвали наезженную поверхность дороги и соединились с теми, что росли на обочине. Колесо раздавило часть их, но тонкие и прочные усики опутались вокруг обода и намертво удерживали его, словно цепкая многопалая рука. Я из любопытства потянул за один такой усик, но не смог даже пошевелить его, не говоря уж о том, чтобы разорвать.
Говард что–то бормотал себе под нос, наверняка очередное проклятие, потом извлек откуда–то карманный нож и сосредоточенно стал перерубать усики, однако результат был минимальный.
— Да, черт возьми, что же это такое? — пробормотал я. — Это что–то совсем ненормальное.
— Это растения, — с неудовольствием пояснил Говард. — Корни какие–то. От этого проклятого дождя все здесь раскисло. Не удивлюсь, что где–нибудь он и всю дорогу смыл к чертям собачьим. — Он снова выругался в сердцах, потом схватил за один из этих усиков–корней и что было силы стал тянуть. Корень с довольно громким треском лопнул, а Говард, не удержавшись, плюхнулся в грязь.
Я в последний момент сумел подавить злорадный смешок, бросился к нему, помог подняться и молча взял у него нож. Говард, бранясь, принялся отряхиваться, но без всякого успеха. Я принялся полосовать ножом торчавшие из размокшей земли странные растения. Это оказалось совершенно бесполезным занятием. Почти все корни–усики были не толще пальца, некоторые из них вообще с волос, но их было на удивление много, и чтобы одолеть их при помощи карманного ножа, мне бы потребовалось торчать здесь, как минимум, до самого утра. Может быть, тогда я и смог бы освободить колесо. Загадкой оставалось и то, каким образом повозка наша смогла столь основательно запутаться. Я уже готов был даже подумать, что пока мы разбирались, что к чему, они успели прорасти.