Бремя прошлого
Шрифт:
– Кроме того, – добавила Лилли, снова метнув в него стрелу из-под ресниц, – мне будет там так скучно, что я, вероятно, стану еще непослушнее.
Легко побежденный, отец рассмеялся.
– Завтра я поговорю с твоей матерью, – пообещал он. – Ну а теперь марш в постель, пока она тебя не хватилась.
– Спокойной ночи, дорогой па. Мне искренне жаль, что так случилось с Сил.
Она обвила отца руками, пылко поцеловала, а затем преувеличенно осторожно, на цыпочках, пошла к двери.
16
Уильям
Уильям производил совсем иное впечатление. Волосы его были взлохмачены, по очкам стекали капли дождя, лицо было чистым и гладким, как у ребенка. Верховой костюм был надет на нем как попало: одни пуговицы застегнуты не в те петли, другие вообще не застегнуты.
Он болтался в седле, ссутулившись и нагнув вперед голову. Финн поглядывал на него, глубоко вздыхая. Как он ни старался, но сделать из лорда Уильяма Молино хорошего наездника ему не удалось. Правда, теперь Уильям мог держаться в седле, не опасаясь сломать себе шею.
Его мысли снова обратились к Лилли, и из груди его вырвался громкий стон. Он убьет ее в один прекрасный день, поклялся себе Финн.
Уильям ничего этого не заметил. Он был погружен в свои мысли. Этот мечтательный юноша увлекался английской поэзией и пылал настоящей страстью к астрономии. Кроме того, он любил наблюдать за птицами и часами проводил время у реки, лежа на животе с биноклем в руках. Он писал трактаты о птицах, о звездах и планетах и строчил поэмы, хотя никогда и никому их не показывал. В особенности Лилли, зная, что она его будет дразнить.
Уильям сидел на лошади, не видя ничего сквозь затуманившиеся от сырости стекла очков.
– Сидите правильно, сэр, – наставлял его Финн. – Распрямите спину, лорд Уильям, и правьте лошадью. А то ваш отец будет снова ругать меня за то, что я плохо вас учу.
– Прости, Финн, – послушно выпрямился в седле Уильям. – Я просто не подумал об этом.
– Вот именно. Мне говорили, что вы очень рассеянны. Но если бы вы сосредоточились, я мог бы сделать из вас умелого наездника. Сэр, разве вы найдете во всем Коннемейре учителя лучше меня? Отдайтесь в мои руки, сэр, приложите немного старания, и мы сделаем так, что еще до конца месяца ваш отец похлопает вас по спине и скажет, какой вы ладный парень.
Уильям задумался над его
– По рукам, Финн О'Киффи, – проговорил он, протягивая руку своему спутнику. – Можешь располагать моим временем целых четыре недели по своему усмотрению. Но зато потом я уже не взгляну ни на одну лошадь.
В тот же вечер он рассказал о своем решении Сил и Лилли, обязав их хранить его в тайне от отца.
– Я хочу удивить его в конце месяца, – решительно сказал он.
Лилли бросила на брата ревнивый взгляд. Финн все еще не проронил с нею ни слова, хотя она все время видела его в конюшне. Он уже не был больше ее конюхом, не имел больше права носить ярко-зеленую форму и снова ходил в своей старой фланелевой рубахе и в штанах из рубчатого вельвета. На его загорелой шее был повязан синий платок в белый горошек; никогда еще Лилли не видела его таким красивым и таким злым. Каждый раз, когда он встречался с ней глазами, лицо его становилось хмурым, и он всячески избегал возможности общения с ней.
Она спросила Уильяма, на какой час был назначен очередной урок, и на следующее утро была на месте раньше него. Финн в стойле Панча готовил лошадь к прогулке.
– Все как раньше, не правда ли, Финн? – спросила она, перегнувшись через дверку стойла с очаровательной улыбкой.
– Не знаю, что вы имеете в виду, мисс, – отвечал он.
Голос его был холоден.
– Неправда, знаешь, – с волнением проговорила Лилли. – Мы вдвоем, на рассвете, на берегу. Только ты и я да морские птицы.
Не желая смотреть на нее, Финн затягивал подпругу, проверял удила. Все, что угодно, лишь бы не встречаться с ее предательскими глазами.
– Мне очень жаль, Финн, что я причинила тебе неприятности. Искренне жаль. Но, понимаешь, выбор был один – ты или я. Если бы па узнал, что я имела какое-то отношение к падению Сил, он тут же отослал бы меня в школу в Англию. И мы с тобой больше не увиделись бы.
– Я знаю только, что потерял работу, – коротко отозвался Финн, проходя мимо нее на расстоянии в целый ярд. – Вы играли тем, что для меня жизненно важно. Моей работой, заработком, возможностью наполнить свой желудок. Не ваш, разумеется, благородная и могущественная мисс Лилли.
Потрясенная Лилли не отрывала от него глаз. Видно, она тогда не поняла, что это для него значило… что ему грозил даже голод. Она думала тогда, что речь идет просто о временном отстранении Финна, что когда отец успокоится, он восстановит его в должности их грума.
– О, Финн, – дрожащим голосом проговорила она, – я действительно не понимала, что делала.
Лилли опустила голову и сцепила пальцы, охваченная угрызениями совести.
– Я прямо сейчас пойду к отцу и признаюсь, что во всем была виновата я, и скажу ему, чтобы он немедленно вернул тебе прежнюю работу. О, Боже, я знаю, ты никогда не простишь мне этого. Никогда. И будешь прав.