Бремя власти II
Шрифт:
— Жизнь — суровый наставник, Юрий Викторович. Особенно вечная. — Соломон вытер кровь с щеки тыльной стороной руки, улыбаясь все тем же оскалом древнего хищника. Золотое сияние вокруг него плясало неистово, но уже тускнело. — Позволите отправить вас на тот свет — поучиться? — Не дожидаясь ответа, император снова ринулся в атаку, превращаясь в смертоносный вихрь из ударов и ослепляющих вспышек солнечной энергии.
Призрак Николая наблюдал, парализованный ужасом и мастерством этой локальной битвы. Два монстра улыбались! Оба! Несмотря на кровь, смертельный риск и травмы, они улыбались
И Призрак… Призрак ненавидел Соломона лютой ненавистью за кражу плоти и судьбы. Но видя, как этот древний демон в облике юного пьяницы парирует, атакует, использует его хрупкое тело как идеальное оружие против ледяного паука Империи… он чувствовал дикое, горькое, унизительное восхищение. Он бы сгнил за неделю. Спился. Погиб от ножа в темном переулке или яда в бокале. А Соломон… он вел эту симфонию хаоса с дворянами, Рябоволовым и улыбался.
Источник Соломона стал захлебываться. Золотое сияние погасло, как перегоревшая лампочка. Его дыхание стало резким, хриплым, как у загнанного зверя. Он отшатнулся, поставив блок, но это уже был жест защиты, а не атаки. Юрий Викторович, заметив это, не нанес последнего удара. Он просто… остановился. Замер. Вытер платочком испарину на лбу, разгладил идеальную линию пиджака, смахнув невидимую пылинку. Его дыхание было чуть учащенным, — единственный признак усталости.
— Достаточно, — произнес мужчина. В его голос прокрались новые нотки: не удовлетворение, а… уважение. — Диагностика завершена. Это было крайне… познавательно.
Тишина после боя звучала громче любого салюта. Лабиринт вокруг был изуродован: выжженные кусты, срезанные верхушки деревьев, кратеры в земле, ледяные наросты на камнях. Два титана стояли среди разрушений, дыша ночным воздухом, который пах озоном, гарью и свежескошенной зеленью.
Но призрак-Николай понимал — теперь игра примет несколько иные обороты. И он, заложник в собственном теле, будет лишь зрителем в первом ряду.
Боль. Тупая, как валенок… Он разливалась по всему телу. Голова гудела, как пчелиный улей, по которому врезали камнем. Источник был опустошен до дна, его иссохшее русло обжигало меня изнутри.
Но адреналин еще пел в жилах, смешивая боль с диким, первобытным кайфом. Это был хороший бой. Чертовски хороший! Этот Рябоволов оказался глыбой, чья магнитуда была пока повыше моей. Но лишь пока! Он не был умнее. Он не обладал таким опытом, как я. Сегодня мы сыграли вничью. А завтра… завтра мы посмотрим чья возьмет.
— Глядите! — магистр резко повернул голову к шуму, доносящемуся из-за кустов: крики стражников, лязг оружия. Рыльский, мой верный пока что капитан гвардии, несся на помощь. — Нам нужно алиби, Ваше Величество. Позвольте использовать мои приготовления…
Мужчина щелкнул пальцами. Раздался тихий, сухой звук.
Из тени кустов мгновенно, как по волшебству, выскочили трое. Незнакомцы. Они были одеты в темные балахоны убийц. Все, вымазанные с ног до головы… красным. Кровь, понял я по запаху. Густой, липкий, отдающий железной стружкой, аромат. В лунном свете это выглядело особенно натурально. Лица
— За мной! — гаркнул один из них, нарочито грубым голосом, и все трое рванули прочь от нас, в глубь парка. Бежали они не как обычные люди — их ноги едва касались земли, каждый шаг покрывал невероятное расстояние. Магия ускорения. Холостые выстрелы из револьверов рявкнули в воздух. Бах! Бах! Это добавило хаоса.
Рыльский ворвался на площадку, белый как его парадный китель, с пистолетом наизготовку. За ним следовал десяток перепуганных гвардейцев.
— Государь! Ваше Величество! Что случилось?! Кто стреляет?!
Пришло время надеть маску. Я тяжело вздохнул, и весь Соломон, воин, стратег, древний маг, схлопнулся глубоко внутрь. На поверхность всплыл Николай Соболев. Бледный, дрожащий, с огромными испуганными глазами, с кровью на щеке, с выбитым дыханием. Я схватился за руку Рыльского, как за спасательный канат.
— Лев Павлович! Ох, Господи! — запищал я. Мой голос вибрировал мелкой дрожью. — Напали! Неизвестные! Злодеи! Хотели убить! Если б не… не Юрий Викторович! — Я указал трясущейся рукой на Рябоволова, который стоял чуть поодаль… — Он спас меня! Рисковал жизнью! Такой герой! Такой верный слуга Империи! Надо… надо ему орден дать! Самый большой! И самый блестящий! Срочно!
Магистр слегка склонил голову, в его глазах мелькнула холодная усмешка. Но голос был нарочито почтительным:
— Я лишь исполнил свой долг, Ваше Величество. Эти подонки… — он кивнул в ту сторону, куда умчались его люди. — Видимо, воспользовались суматохой бала. Их поймают. Не сомневайтесь!
Рыльский окинул меня быстрым, оценивающим взглядом.
Бровь рассечена. Кровь запеклась. Скула опухла и багровела. Здоровенный синяк расцветал. На руке змеилась пара царапин от ледяных осколков. Лицо капитана исказилось смесью ужаса, вины и… подозрения? Он ведь знал, что я не тот. Но это? Нападение? Спасение Рябоволовым? Слишком удобно…
— Лекарей! — тем не менее рявкнул он гвардейцам. — Немедленно! Тех самых… из зала! Пусть осмотрят Государя и Юрия Викторовича!
Те самые. Значит, гинекологи. Ирония судьбы, не иначе… Минут через пять они примчались, запыхавшиеся, с теми же саквояжами. Их важные лица теперь выражали чистый, неподдельный ужас. Осматривать императора после покушения — это не то же самое, что проверять княжну на предмет девственности.
— Ваше Величество, дышите… нет, не так глубоко! Глубже! — бормотал один, прикладывая холодный металлический диск к моей груди.
— Рассечение поверхностное, — констатировал другой, ковыряясь у моей брови ваткой, смоченной чем-то жгучим. — Но отек на скуле значительный. Лед! Нужен лед!
— Руки, пожалуйста… Пальчики разожмите, Ваше Величество… Так, царапинки… Обработаем…
Я терпел, изображая слабого, страдающего Николку. А сам лихорадочно соображал.
Что теперь, Юрий Викторович? Выложишь карты на стол Меньшиковой? Или… или тебе интереснее наблюдать за мной? За этой игрой? Ты получил свою «диагностику». Что напишешь в отчете?