Бремя живых
Шрифт:
– Конечно. Сейчас я вам все доложу. А вот насчет пожертвований не надо, а? Зачем вы опять так бестактно шутите? Вам хорошо, у вас есть господин Катранджи-бей. У нас, увы, названные поименно плутократы отнюдь не озабочены национальной идеей. Им – «Ubi bene, ibi patria». [99]
– Мудрые, наверное, люди, – тихо, но разборчиво пробурчал себе под нос Фарид.
Глава 15
Валерий Уваров прогуливался по Старому Мясту, самому сердцу этого, пожалуй, самого необыкновенного и романтического губернского города России. Были, конечно, в ней и другие города, обладающие собственным
99
Где хорошо – там и Родина (лат.).
С момента когда он решительно шагнул в кабинет полковника Стрельникова, ему снова начало везти. А ведь казалось временами, что все! Карьера забуксовала, а если такое случается с самого начала – плохой признак. Будучи старшим по производству поручиком полка, роту он так и не получил. Постоянно участвуя в боях, не имел даже самого жалкого орденочка, да и Боевой Знак ему дали просто потому, что в противном случае поведение отцов-командиров становилось просто неприличным.
Комбат, подполковник Биктяков, почуял своим татарским нюхом, что в ближайшее время господа обер-офицеры, обиженные за товарища, просто могут устроить ему обструкцию в Собрании, что было чревато потерей лица, вплоть до отставки. Вот и пробил Уварову хоть такую награду.
Причем сам Асхат Ахатович Уварова скорее уважал, но против командира бригады пойти не мог. А тот поручика буквально не выносил, по совершенно непонятным Валерию причинам. В армии такое случается достаточно часто.
Только другие командиры стараются избавиться от неприятного им офицера при первом же удобном случае, а этот предпочитал держать «мальчика для битья» при себе. Даже рапорты с просьбой откомандировать на две недели в управление кадров округа для сдачи предварительного экзамена в Академию Генерального штаба полковник Гальцев трижды сладострастно отклонял без объяснения причин.
Валерий – кстати, не просто Уваров, а граф Уваров, дальний потомок того самого, министра просвещения при Николае I, и автора пресловутой национальной идеи, выраженной в формуле «Православие, самодержавие, народность», – в свою очередь, имел возможность обратиться к родственникам, занимавшим немалые посты в Северной столице, но делать этого не хотел из принципа.
Во-первых, «воин должен стойко переносить все тяготы и лишения службы», а во-вторых, его в конце концов тоже забрало. И он, собравши волю в кулак, ждал подходящего момента, который вдруг позволит рассчитаться с полковником изысканно, но жестоко. Ситуация сложилась примерно как в цирке между дрессировщиком и тигром.
И никому не известно, во что бы такая коллизия могла вылиться. Вполне возможно, что в события весьма печальные. Кое-кто подобного их развития ждал, причем – с нездоровым интересом.
В одно прекрасное утро, после развода, господа офицеры покуривали на веранде бригадного штаба, не спеша расходиться по подразделениям и заведованиям. Здесь было хорошо, почти прохладно, двойной ряд огромных тополей-белолисток, высаженных еще во времена генералов Скобелева и Кауфмана, заслонял и от набирающего накал яростного солнца, и от порывов горячего, несмотря на сентябрь, ветра, закручивающего смерчики из пыли вдоль центральной линейки и плаца.
Валерия отозвал в сторонку старший врач капитан Терешин, усами, бурым от загара лицом, белым кителем и сдвинутым на затылок кепи очень похожий на туркестанских офицеров с картин Верещагина.
– Слушай, Валера, тут такое дело. Получил я вчера предписание из медуправления округа. Предлагают от нашего полка направить офицера для прохождения специальной медкомиссии. Условия – возраст до двадцати пяти, чин не ниже поручика, ну там, соответствующие медицинские показатели. Короче – ты подходишь. Давай я тебя пошлю.
– А зачем? – не понял Уваров.
– Затем. Я ж не дурак, сразу ребятам перезвонил, уточнил задачу. Дело в том, что, похоже, Главштаб Гвардии подбирает людей для какого-то нескучного дела. Или на спецучебу, или для загранработы. А тебе так и так срываться отсюда надо…
– Не выйдет, – безнадежно махнул рукой поручик, пригасил папироску об каблук, перед тем как бросить ее в урну. – Ямщик удавится, а меня не отпустит. («Ямщик» – это была кличка комбрига Гальцева, порожденная его совершенно иррациональной страстью к старинному романсу «Ямщик, не гони лошадей».)
– Так в том же и цимес, что вызов – чисто по нашей линии. Главмедсанупр – медсанупру округа – начмеду корпуса, дальше циркулярно – начмедам бригад. Диспансеризация личного состава, ничего больше. Я тебя своей властью отправлю, на своей машине. А потом доложу рапортичкой в штаб, в числе прочих, освобожденных от службы по болезни, госпитализированных в лазарет и так далее. И с концами…
«Шанс, – подумал Валерий, – неизвестно какой, а шанс. Надо ловить, невзирая на последствия».
– Ну а хоть чуть подробнее, Саша? – спросил он на всякий случай.
– Пошли. Доложись ротному, что ощущаешь мучительную боль в левом подреберье, отдающую в сердце и плечо. А также тошноту и изжогу. Что обратился ко мне, а я велел: немедленно в лазарет. Да ладно, я сам скажу…
Кабинет Терешина заслуженно считался самым безопасном местом в расположении. Потому что окна его выходили как раз на центральную линейку и на сворачивающую от нее к БМП [100] двухсотметровую аллею – единственную коммуникацию, по которой сюда можно было добраться. То есть любой движущийся двуногий и облаченный в уставную форму одежды объект мог быть своевременно замечен и оценен на предмет исходящей от него опасности. И всегда хватало времени, чтобы смести со стола игральные (отнюдь не тактические) карты, спрятать в «шкаф А» бутылку и стаканы, отдать необходимые команды больным и медицинскому персоналу.
100
БМП – бригадный медицинский пункт.
Жара ощутимо крепчала, поэтому заговорщики ограничились парой стаканов местного сухого вина.
– Ты понимаешь, Валера, – объяснял Терешин, – на самом деле я точно ничего не знаю, но опыт подсказывает – дело стоящее. Если команда идет с самого верха и определенные предварительные условия указываются (какие именно – говорить не буду, потому что бумажка в принципе секретная), так это значит, что набирают людей не по грибы ходить. Ты вот на это, главное, внимание обрати, – капитан назидательно поднял палец. – Дело организовано, минуя строевые инстанции. Это ж ведь не просто так. Я пятнадцать лет отслужил, много чего повидал. Если по команде людей отбирать, всегда свой Ямщик найдется, чтобы толковых ребят притормозить. А мы что, мы лекари. Нам их игры – сугубо по хрену. Мы людей знаем и изнутри, и снаружи. Объективно и, как правило, беспристрастно. Для того все и сделано.