Бретонская колдунья (сборник)
Шрифт:
Жаккетта подала нубийцу свою суму, вернулась к воротам и опять взяла саблю Абдуллы.
Затем подхватила лошадь под уздцы и, как была с непокрытой головой, повела ее со двора.
Жанна, спотыкаясь, шла сбоку, вцепившись в седло. Она даже бояться устала.
Абдулла и оставшиеся воины окружили их и направились в дом нубийца.
Второй раз за день Жаккетта уходила от шейха, на этот раз навсегда. Ветер теплой ладонью гладил ее непокрытые волосы.
Позвякивал в такт шагам шанбар, подаренный, чтобы уберечь Нитку Жемчуга от бед, войн и стихий.
Уберег. Только
Глава XVI
Лишь ближе к утру собравшиеся в доме нубийца люди забылись сном.
Жанна внезапно проснулась от всхлипываний.
Не просыпаясь, тихо плакала во сне Жаккетта, жалобно, взахлеб. Ей снился шейх, еще живой. Но страшное знание было рядом – его уж нет. И Жаккетта давилась слезами, чувствуя знакомое тепло, тяжесть руки. И зная, что это – только память. Тело помнило, и душа видела.
Из Жанны этот плач всю душу вынимал. Слезы начали душить и ее.
Она почувствовала, что согрешила перед Жаккеттой, страшно согрешила. Холодный ум подсказывал, что, наоборот, не сбеги они утром, лежали бы сейчас рядом с остальными женщинами. Радоваться надо. Все правильно сделано, и Бог их уберег от смерти.
Но душа кровоточила оттого, что она, Жанна, обманула простодушную Жаккетту, оторвала ее от шейха, нарушила что-то невесомое, но очень важное в двух судьбах. И нет ей теперь прощения. Потому что видит во сне Жаккетта своего шейха живым, и плачет, и давится слезами. И не знает, кого же она предала – веру ли свою, любовь, а предала ведь не Жаккетта, а Жанна, поставив ее перед выбором, которого не было…
И не убежать от этого плача никуда, и уши не заткнуть. И отдала бы все, чтобы время назад повернуть и все исправить, только не нужно это никому, равнодушны боги к бедам смертных, и тоненько плачет Жаккетта во сне, захлебывается и не хочет проснуться, потому что во сне шейх живой, а наяву уже нет…
Обливаясь слезами, Жанна подсела к спящей Жаккетте и взяла ее за руку.
Жаккетта доверчиво сжала ладонь.
Жанне стало еще хуже, чувство вины заполнило ее до краев.
Из соседней комнаты пришел на плач Абдулла. Он без слов понял, в чем дело, сел с другой стороны, взял Жаккетту за другую руку и затянул бесконечную колыбельную песню на своем родном языке.
Постепенно, под колдовской мотив африканской колыбельной, затихла и ровнее засопела Жаккетта.
Жанна ладонью вытирала сочащиеся из глаз слезы и тихонько покачивалась в такт мелодии.
Так они досидели до восхода солнца.
День пришел и принес новые хлопоты. Раз живы – надо было жить дальше.
Абдулла запретил Жаккетте и Жанне даже нос казать из дома. Пиратские сокровища он опять спрятал. Теперь только в ему одному известном месте.
Как похоронили убитых и похоронили ли – Жаккетта не знала, все это свершилось помимо нее.
– Абдулла, а почему мы не остались в усадьбе? – спросила она вечером нубийца.
Первый день в его доме прошел просто мучительно. Хотелось что-то делать, какую-нибудь тяжелую работу, до пота, до кровавых мозолей, лишь бы
– Усадьба для мы теперь слишком большой, – вздохнул нубиец. – И опасный.
– Но почему? Ведь все непоправимое уже сделано? Кому мы теперь нужны? – тоскливо удивилась Жаккетта.
– Подумай головой! На усадьба могли давным-давно напасть. Но не напали. Почему?
– Почему? Денег пиратских ждали! – вспомнила слова Абдуллы Жаккетта. – И когда людей немного будет.
– Точно!
Нубиец что-то услышал во дворе, вышел, проверил часовых.
– Они убили Господина, но не убили Абдуллу, не убили Хабль аль-Лулу, не нашли деньги! – сказал он, вернувшись. – Дело надо заканчивать!
– А почему мы не уйдем в пустыню к людям шейха? Или к туарегам? – спросила Жаккетта. – Сидим, как тараканы под метелкой.
– Хабль аль-Лулу! – невесело усмехнулся Абдулла. – Нас совсем мало. Мы только выедем из города – нас догонят и убьют.
– Но по твоим словам, и так, и этак – конец один! – резонно заметила Жаккетта. – Что мы, теперь всю жизнь здесь просидим? Ты же что-то придумал, я вижу!
– Мы ждем корабль пиратов. Я отправил гонца. Они придут, мы отдадим деньги.
– Зачем? – вмешалась в разговор Жанна.
С ненавидящим ее Абдуллой она старалась не говорить, но здесь не удержалась.
– Да, Абдулла, почему? – поддержала госпожу Жаккетта. – Ведь шейху они были так нужны?
– Теперь не нужны! – резко сказал Абдулла.
Даже его вера в то, что судьба каждого человека начертана каламом [89] в Книге Судеб и надо жить по заветам Хайяма, не могли удержать Абдуллу от мнения, что если бы не Жанна, подбившая Жаккетту на побег, возможно, исход нападения на усадьбу был бы другим.
– Это были деньги для один цели. Деньги пиратов. Очень большой деньги. Там не только динары, но и драгоценные камни, жемчуг – все, что мало весит, но дорого стоит. Это были деньги Господина. Я не Господин. Такие деньги для меня смерть. Надо успеть вернуть. Поэтому мы сидим и ждем.
89
Калам – тростинка для письма.
– Но мы-то могли бы сейчас с каким-нибудь кораблем уплыть! – сказала упрямо Жанна. – Нам зачем ждать? Правда, Жаккетта?
– Над этот дом висит угроза гибель. Смерть для я, правый рука Господина. Смерть для Нитки Жемчуга, его любимый женщина. Смерть для фальшивый французский принцесса, если глупый враг думает, что шейх мог входить на этот ложе! – еле сдерживался Абдулла. – Я не допущу гибели Нитки Жемчуга. И посажу на нужный корабль. Полулысый Рыба может уходить на все четыре стороны. Для нее дверь открытый. Я даже дам денег, достаточных для платы за проезд! Но Полулысый Рыба не дойдет до пристани и не доживет до поднятия паруса. А я не буду плакать, когда ночной стража найдет ее труп с кинжалом в животе. Я буду долго смеяться над глупым врагом, который думает, что в чреве Полулысый Рыба есть неродившийся ребенок Господина.